Книга Босиком в саду камней, страница 62 – Ана Адари

Парчовые халаты встали на мою сторону. А в дверях покоев его величества насмерть встал Хэ До. Яо Линь тоже подключилась. Кормила меня насильно, потому что аппетита у меня не было, и утешала, как могла. Я превратилась от переживаний в тень.

Не только за собственную жизнь я боялась. Да я вообще про это забыла!Даже про Лин Вана. Чье войско наверняка уже идет к столице. Да наплевать! Старик и в самом деле стал мне дорог. Я успела его по-своему полюбить. У любви ведь много лиц. Физическое влечение я испытываю только к Лин Вану. А к императору — глубокую привязанность. Дочернюю.

И я боролась. Две недели слились в одно большое черное пятно. Потом оно начало размываться, появились лучики света. У его величества дрогнули ресницы. Пошевелились пальцы на правой руке. Император застонал.

Когда он очнулся, я поняла, что ему тоже страшно. Он стиснул мою руку своими скрюченными пальцами и прохрипел по слогам:

— Не хо-чу… уми-рать… Мэй… по-мо-ги.

И я поняла: не все так безнадежно. По крайне мере, не полный паралич. Крепкий старик! Левый угол рта уполз вниз, лицо словно треснуло и перекосилось, но говорить, хоть и с трудом, император может. И он в сознании, что важно.

— Вы будете жить, ваше величество, — твердо сказала я. — Все страшное позади. Но обещайте меня слушаться.

Он с трудом, но кивнул. А я решительно взялась за дело. Сначала надо поставить в известность Восточный дворец: не торопитесь.

В Китае старших почитают свято, здесь с этим строго. Как бы наследник не хотел поскорее занять престол, сыновний долг есть сыновний долг. И его высочество буквально ползет от двери в спальню до кровати, где лежит пластом отец. Размазывая по жирному лицу слезы.

Убедительно. На кровати сижу я. Пичкаю Сына Неба с ложечки питательным бульоном. Заботливо промокаю губы мягкой душистой тканью.

— Отец… — наследный принц бьется лбом в ковер. Раз, другой, третий… Не переусердствуй, дорогой.

Император шевелит пальцами.

— Что? — вскидываюсь я.

— Мэй… не у… хо… ди…

— Я не уйду, ваше величество.

Понимаю: он боится. Беспомощен абсолютно. Несчастный больной старик. Только мне он, похоже, и нужен. Лишь мне он может доверять. Он и цепляется за меня как за соломинку.

— Жи-ить…

Основной инстинкт включается на полную. Страх перед смертью. Желание ее отсрочить, хоть ненадолго. А поскольку уход за ним хороший, а я так просто гениальная сиделка, мы с императором потихоньку идем на поправку.

Я не знаю, сколько он еще протянет. Знаю только, что никогда уже не будет прежним. Теперь это развалина. Но я знала дедушку, который восемь лет пролежал почти полностью парализованный.Но жил! При хорошем уходе все возможно. Год-другой у меня точно есть.

Я плачу от счастья. У меня получилось…

— Мэй… — император тоже плачет. Из плохо видящих старческих глаз ручьем текут слезы. — Простиии….

Мы как никогда близки. И в этой близости ни грамма корысти. Я спасаю ему жизнь, потому что спасаю.

Наступает день, когда старика в инвалидном кресле вывозят на прогулку. То есть, кресло качу я, никому этого не доверю. От сволочей в парче и золоте всего можно ждать. Потому что за на нами следует разряженная в пух и прах толпа: императорская свита. Только мы с его величеством похожи на безмолвные тени, наши одежды черные, а лица сосредоточенные. Мы еле тащимся, но это все равно победа.