Книга Пять жизней и одна смерть, страница 128 – Амалия Лик

– Не задавай, – сказала она сразу. – Мой ответ «да».

– Ты даже не знаешь вопрос…

– Да, – снова выдохнула Астрид нежно, оборвав меня на полуслове.

– Тогда я позвоню завтра. Мне надо подумать. Хорошо?

– Давай через два дня. Если ты будешь звонить часто, могут что-то подумать, а ты знаешь, как…

– Хорошо, позвоню через день, – сказал я, уже предвкушая следующий разговор.

– Да.

– Астрид… – Я хотел сказать ей все, но она тут же прервала меня:

– Не надо, Иосиф, я все знаю. Я чувствую. Не надо слов. – И она повесила трубку.

Я взлетел до небес, воспарил так высоко, куда не надеялся добраться даже в самых смелых мечтах. Это была она, моя Астрид. Девушка, которая не любит лишних слов. Молчаливая, но прекрасная вселенная. Моя любовь.

Сказать, что с того дня мы только и делали, что летали в облаках и романтических грезах, гуляли по скверику, держась за руки, и ели мороженое, – значит, солгать о самой жизни. С того дня началась наша борьба за счастье. Я признался Мари, что собираюсь расторгнуть наш брак. Она, в силу своего характера, не устраивала сцен, а просто тихонько и горько плакала, тем самым еще сильнее заставляя меня страдать. Но я не жалуюсь, я это заслужил. Мари даже просила меня остаться ради сына, пообещав, что не будет препятствовать встречам, с кем бы там я ни желал. Но я так не мог. Не хотел. Для меня жизнь с Мари превратилась в тюрьму, из которой я рвался, как пойманный дикий конь, как птица, закрытая в клетке, не щадя себя, разбиваясь в кровь о металлические прутья. Я не чувствовал жалости, раскаяния, я был гоним жаждой любви и свободы. Сметал все преграды, не думая о последствиях. Я вытащил наружу свой эгоизм и, словно флагом, размахивал им, расчищая себе путь. Мои друзья, кроме Сержа и еще двоих, отвернулись от меня, сообщив, чтоя нарушаю правила приличия и иду против устоев общества. С работы мне тоже пришлось уйти, поскольку руководство не устраивало мое «аморальное» поведение и тот пример, который подаю студентам. Все и всё были против нас. Мы стали изгоями, преступниками, сластолюбивыми и извращенными, бесчувственными созданиями.

А ведь все было совсем наоборот, мы лишь обрели сильное чувство и не захотели его прятать, не хотели и не могли его скрывать. Не могли по своей открытой и чувственной натуре. Мы не могли предавать себя и других изо дня в день, пока этот червь не выел бы в наших сердцах огромные дыры, сплошные пустоты».

«Сейчас я все чаще стал выпадать из реальности – не помню, как провел тот или иной день. Раньше такое бывало, но не так часто. А сейчас это повторяется. Поэтому изложу оставшиеся события своей жизни менее детально. Вздохнули с облегчением? Надеюсь, что моя история не заставила вас скучать или, того хуже, зевать во весь рот. Ладно, я больше не буду описывать все, что происходило, в деталях, а только крупными мазками и только то, что имеет значение. Я должен успеть закончить свой дневник. Чувствую: что-то должно случиться. Но вернемся в воспоминания.

Астрид пришлось хуже меня, ведь она женщина, она зависит от мужа, она его часть. А часть не имеет права бастовать, не имеет права отделяться по своей воле. Поэтому в кульминационной точке нашей борьбы она просто собрала самое необходимое и села в поезд по направлению к городу Мэю.