Книга Безрассудная, страница 10 – Лорен Робертс

Сделай это.

Внезапно в горле встает ком, который я отчаянно пытаюсь проглотить. Этот парень убил моего отца, убилдесятки Обычных во имя короля. И я — его следующая цель.

Ненавижу себя за то, что сомневаюсь.

Сделай. Это.

Я поднимаю руку, дрожащие пальцы сжимают нож. От движения кожа натягивается, из-за чего мое клеймо, высеченное напоминание, горит.

«О» — означает Обычная.

Кай внезапно наклоняется, приподнимает маску Гвардейца и всматривается в его невидящие глаза. Его взгляд полон мягкости, не свойственной Силовику, — нежности, которую я предпочла бы не видеть.

— Знаешь, она бы похоронила тебя, если бы не была занята бегством от меня.

У меня перехватывает дыхание, а сердце начинает бешено колотиться.

Он прав. Я бы оттащила этого человека к ближайшему клочку земли и похоронила его, если бы могла. Будто это могло бы исправить то зло, которое я совершила. Будто это могло бы искупить то, что я так и не похоронила ни свою лучшую подругу, ни своего отца.

Симметрия их смертей отвратительна — оба они истекли кровью у меня на руках, после чего я сбежала.

— Так что самое меньшее из того, что я могу сделать, — это похоронить тебя ради нее.

Тихая фраза пронзает меня, словно клинок, и я едва не роняю зажатое в руке оружие. Удивленно смотрю, как он перекидывает мужчину через плечо и, пошатываясь, поднимается на ноги.

Кай.

Вот кого я вижу перед собой. Не Силовика. Не одну из многочисленных масок, которые он надевает. Просто его.

Ненавижу это чувство.

Ненавижу себя за то, что снова увидела в нем того парня. Потому что гораздо проще ненавидеть его как Силовика, в которого его превратили, а не того кого вижу я.

Я смотрю, как он выходит из переулка, неся на плече убитого мной человека. Кай ничего не делает без причины, оставляя меня гадать, чем вызвана его доброта.

А когда он исчезает за углом, я вдруг задаюсь вопросом, почему сама проявила доброту к нему.

Звезды — капризные создания, которые всегда подмигивают из темноты.

Но они составляют хорошую компанию, окружая меня бесчисленными созвездиями. Я уже несколько часов лежу на крыше этой захудалой лавки, наблюдая, как день сменяется сумерками, а сумерки — тьмой.

Солнце уже опустилось за горизонт, когда отголоски криков Гвардейцев начали затихать. Вскоре звуки шаркающих сапог по неровной мостовой стихли, и я уставилась в небо, желая, чтобы оно потемнело.

Когда последние фиолетовыеотблески рассеиваются в пологе из облаков, оставляя черное полотно, окутывающее всю Илию, я, наконец, встаю на ноги и потягиваюсь. Мне привычна пульсирующая боль в мышцах, но свежая рана, полученная сегодня, болит особенно сильно.

От резкого движения кровь начинает струиться по бедру, оставляя на ноге багровую дорожку. Я не могу вынести этого липкого ощущения крови, от которой я никогда не смогу отмыться.

Спускаться с крыши приходится медленно и неуклюже, но как только мои ноги оказываются на земле, я ныряю в тень. Я плетусь по тихим переулкам, избегая бродяг, уже начавших прятаться в своих привычных углах.

Повсюду рыщут Гвардейцы. Они тихо расхаживают по улицам и вертят головами, выискивая меня в темноте. Это одновременно усложняет ситуацию и вызывает раздражение. Я уворачиваюсь от них в сгущающихся сумерках, петляя по переулкам и стараясь не оставлять кровавых следов на мостовой.