Книга Ноктюрн для капитана, страница 144 – Галина Маркус

Я молчу. Многое из этого я уже знала от Осиэ-вэ, не знала только про антиген. И все равно – всякий раз, когда я думаю про тварей, я попадаю в тупик. Пытаюсь представить, что у меня нет души – не получается. Конечно, и в этом Чистый был прав: они виноваты не больше, чем взбесившийся пес, вулканическая лава или падающий метеорит. Страшна человеческая внешность, в которую «это» облечено. И те, кто за всем этим стоит.

– И какие были идеи у Питера?

– Ну, у него была программа по генетическим анализам. Чтобы каждый прилетевший на Дору сдавал этот анализ. Это очень трудоемко и дорогостояще, требуется время, чтобы поставить все на поток и сократить время ожидания результата. На разработку нужно не меньше года, и что делать все это время? Вообще-то доряне давно могли начать… просто сочли за труд, раз уж нашлись такие дурачки-земляне.

– Ну, мы тоже не оплошали, – горько усмехаюсь я. – Тут же придумали, как облапошить дорян. А ты-то что предлагаешь? Ты так говоришь, словно у тебя есть идеи получше.

– А я не обязан генерировать идеи, – щурится он. – Я пока не начальник по безопасности.

– Пока? – хмыкаю я.

Вот будет забавно, если Виктор еще и умудрится занять пост Питера. Интересно, что он тогда сделает– придумает новый бизнес? Предпочитаю не развивать эту тему, так как все уже сказано.

Да и Виктор явно хочет поговорить о другом. О том, о чем я тоже говорить не хочу. Он это понимает, потому что очень умен. И вместо слов преподносит мне свернутый вчетверо лист бумаги – не знаю, где он добыл бумагу на Доре?

– Прочитаешь потом, – говорит он.

Руководитель нашего оркестра – невысокий дорянин с глазами цвета спелого персика – находит меня наконец и приглашает на посадку. Виктор наклоняется и целует меня, вопросительно заглядывая в глаза. Они отражают ему тот же ответ, что и обычно. И он уходит.

А его послание я читаю уже в длинном поезде, везущем нас к космолету. Это стихи.

Нам не встретиться больше на этой планете,

Между нами – Вселенная, время и ветер.

Сделай шаг от меня, без надежды – прости.

Меня нет на твоем благородном пути.

Было только одно лишь мгновенье,

Унесли его ветер и время.

Конечно, Виктор написал это, грустя о себе. Ничего не понимаю в стихах – хорошие они или нет. Наверное, хорошие, потому что… Не думаю, чтобы он предвидел такой эффект: читаю эти строчки и чувствую, что могла бы написать их Питеру – от себя.

* * *

На Орфесте проживают бок о бок пять или шесть рас, поэтому наш разношерстный оркестр не вызывает здесь никакого удивления. Я тоже давно привыкла к своим новым коллегам и перестала замечать наши различия. Какая разница, какого цвета волосы и форма носа у моей новой подруги Процелле, если я отлично ее понимаю? Она напоминает мне Мельт-Тихца, потому что умеет разговаривать образами. Играет она на том самом «ножном» инструменте, похожем на орган, причем руки ее в процессе совсем не участвуют, а вот ноги работают виртуозно.

Первый раз, когда я увидела, как Процелле разувается перед исполнением, я сильно удивилась. Но, как только она заиграла, я совершенно забыла обо всем, потому что все, что делает Процелле, – она делает душой. Думаю, у нее так развито образное мышление еще и потому, что она классно рисует и разбирается в пространственном дизайне. Например, наша интерактивная афиша и летающие по городу программки созданы именно ею. Нам с ней почти не нужно слов. Остальные разговаривают со мной по-дориански, они ведь многие месяцы жили и репетировали на Доре.