Книга Тайна проклятого дара, страница 136 – Наталья Русинова

Яринка не решилась взять её за руку. Побоялась, что рука та окажется холодной, как лёд. Мёртвой.

Вместо этого тихонько, про себя, задала мучивший вопрос. И ответ не заставил долго ждать.

– Я мог бы забрать вашу ведьму в чащу, где невыносимую боль её разделят на куски и сожрут мавки, – зашелестело в голове. – Где кровь её остынет, как речная вода, а сердце, давно надорвавшееся от горя, прекратит не только биться, но и болеть. Где она вернёт себе смелость и свободу, и сама станет опаснее любого лиходея. Где ей не понадобится человеческий разум, способный лишь хитрить, лукавить и изворачиваться.

Яринка стояла, кусая губы, – у самой сердце в груди болело, да так, что казалось, вот-вот лопнет.

Лесной владыка вздохнул печально и ласково, и казалось, на его грусть отзывается весь бор вокруг. Зелёные побеги порскнули со всех сторон, заскользили по неподвижному телу Жолки, скрыли широкими листьями синяки да ссадины, укутали грудь, хорошо видную сквозь клочья рубахи, легли на закрытые глаза.

– …Но не хочет она. Помереть хочет, а частью леса моего стать – нет. Даже надорванным своим сердчишком всё равно продолжает тянуться к людям.

Земля у Яринки под ногами загудела, закачались-заскрипели сосновые ветви со всех сторон.

– Потому и не могу я её забрать.

– Так ей заклятие рассудок повредило, – с трудом прошептала Яринка. – Как жить среди людей в безумии?

Новый порыв ветра пронёсся над подворьем колдуна, и дрогнула земля, и сзади кто-тонаконец ахнул от испуга. А леший вдруг распахнул глаза, что полыхали не хуже солнца в небесах.

– Уж как-нибудь проживёт. Нет на свете полотна, которое нельзя было бы заштопать, сама же знаешь. Там подрезать, там заплатку наложить… Может, и лучше прежнего выйдет! А ты запомни – весь мир на плечах не удержишь и всем не поможешь, как бы ни хотелось. Девка ты отважная, но хрупкая, о себе подумать пора. И дух перевести. А то и до дому жива-здорова не доберёшься.

И с этими словами на плечи и голову Яринке словно легла невидимая, но тяжёлая подушка. Руки и ноги налились свинцом, веки слиплись, в голове зашумело. Она сама не поняла, как очутилась лежащей ничком на земле.

Лес снова пел ей без слов, и качал на невидимых волнах, и гладил по щекам пушистыми колосками мятлика. Солнце ласкало ей окаменевшие от усталости плечи, касалось лба сухими губами, ласково дуло в макушку, вытирало слёзы, текущие по щекам – уже в который раз за сегодня? И не было сил даже открыть глаза.

– Спи, счастье моё, – вдруг шепнуло солнце голосом Дара. – Спи-отдыхай.

И обессилевшая Яринка послушно провалилась в пуховое облачко, окутавшее её со всех сторон.

Просыпалась она долго. То выныривала из огромной облачной перины под промозглый ветер, то падала назад. Потому как снаружи было холодно, а в перине из туч – тепло.

Но потихонечку начинали ныть хребет и бока – первейшая хворь всех лодырей да лежебок, по мнению старой Агафьи. И средство от неё существовало лишь одно – вставать и приниматься за работу.

«Как же я выберусь из облаков? – подумала Яринка, не решаясь открыть глаза. – Вдруг упаду с высоты и расшибусь о землю, как колдун? Меня-то леший не подхватит, поди, я ж не Жолка… Ох, матушка-царица небесная!»

Воспоминания хлынули в голову, как ледяная колодезная вода в пустое ведро, отдались болезненным звоном в висках. Яринка со стоном потёрла лоб и разлепила, наконец, мокрые ресницы.