Книга Малахитовое сердце, страница 46 – Лизавета Мягчило

Оттуда пахло сыростью, влажным песком и трухлявой древесиной старых балок. Тоннель вел вниз. Не слишком резко, но этот спуск мог доставить проблемы Славику: на обратной дороге он превратится в нескончаемо длинный подъем.

– В гости заеду, а что ж еще. Малахитница, барыня, пустишь?! – Смелый крик понесся вглубь пещеры, переливаясь отзвуками эха, вернулся обратно без ответа. Елизаров дернул колеса коляски, когда рука Саши схватила сзади за ручку.

– Погоди, шахты старые, вдруг что обвалится?

– Тогда будет грустно, но не долго. Оставайся здесь. – Сказано было просто и твердо. Настолько обреченно, что пальцы Бестужева разжались. Саша его понимал. Понимал, что иного выхода Славик не видел. Удивительно, но на сердце у Елизарова потеплело, когда сзади послышались тихие мягкие шаги друга.

Они спускались. По пути попадались сломанные кирки, никому не нужные каски, дырявые, покрытые пышной плесенью пары рабочих перчаток. Вскоре солнечные лучи остались далеко позади. Включился фонарик в руках Бестужева.

Оставленная на коленях нежная брошь таинственно отсвечивала изумрудными камнями, тянулак себе взгляд. Достойная плата за помощь. Славик помнил, как трепетно протирала тонкие лепестки бабушка, прежде чем вернуть ее в шкатулку, обтянутую черным бархатом. Помнил, как лучились счастьем выцветшие глаза и как от нежной улыбки появлялись ямочки на дряблых морщинистых щеках. В груди стало больно. От недостатка кислорода, от давящих со всех сторон стен и шороха мелких камней под колесами инвалидного кресла. Он остановился, не услышавший этой заминки Бестужев прошел еще несколько шагов, прежде чем круг света развернулся, устремляясь к шумно дышащему через трепещущие ноздри другу.

– Мы прошли достаточно, здесь никого нет, она не появится. – Саша сделал шаг обратно к Елизарову, но тот предупреждающе вытянул руку вперед. Просьба остаться на месте или замолчать, Бестужев так и не понял. – А еще здесь могут быть вредные газы. Ты находишься на уровне ниже, может, поэтому чувствуешь себя плохо. Первыми у шахтеров всегда умирали собаки. Нам нужно уходить.

Собственный голос выходил из сжатой глотки с сипением.

– Значит, я сдохну здесь, как пес. Я не пойду обратно, Саня, должно же быть хоть что-то. Любая подсказка…

Взгляд заметался по влажным от сырости стенам, грязным бороздам в беспросветной серости породы. Надежда дохла в диких корчах, он чуял ее агонию и умирал следом сам.

Дрожащие пальцы скользнули по нежному лепестку розы, и Елизаров снова взялся за колеса. Он будет ехать, пока не найдет малахитницу. Или пока не умрет, другого выбора нет.

Посторонился Саша, пропуская вперед инвалидное кресло, уперся полным сожаления взглядом в своды пещеры. Пересохшие губы Бестужева что-то шептали, обращались к природе или малахитнице, Елизаров не знал. Он слышал лишь стук собственного загнанного и уставшего сердца.

Кислорода было ничтожно мало. Грудь коротко приподнималась и опускалась, дыхание стало поверхностным. Наверное, именно поэтому в первые секунды Славику показалось, что начался бред. Лишенный питания мозг показывал картинку, которую хотел увидеть хозяин, не иначе… Узкая шахта окончилась широкой залой. В легкие ворвалась порция свежего воздуха, и он хрипло закашлялся, сгибаясь в кресле, позывы рвоты давили желудок. Здесь не нужно было фонарей, щелкнула кнопка в руках у Саши, и Бестужев восхищенно выдохнул. Ребята замерли у самого входа, не зная, куда в первую очередьустремить взгляд.