Книга Чуж чуженин, страница 112 – Ксения Скворцова

– Кажется, моя. Ей бы надо быть, да все же нет, не она!

Это было так несправедливо! Он подыгрывал им, мучая Мстишу!

Краска прилила к лицу, и Мстислава снова коснулась щеки Ратмира. Взглянув в зеркало третий раз, он наконец широко улыбнулся.

– А вот теперь признаю, моя! Точно моя! – крикнул он, целуя Мстиславу в ответ, заставляя гостей загудеть и захлопать в ладоши.

Сваха трижды обвела вокруг молодых платком, а потом стала осыпать их хмелем, а девушки весело запели:

Мстишу и Ратмира отвели на почетное место, и Хорт принялся распоряжаться, устраивая гостей. Когда всех рассадили, а стольники и виночерпии позаботились о том, чтобы у каждого было полно и блюдо, и чаша, воевода обратился с поклоном к Любомиру и Радонеге:

– Батюшка князь, матушка княгиня, пожалуйте хлеб-соль началовать!

И пошло застолье. Перед Мстишей и Ратмиром стояли лишь хлеб и соль, к которым они не могли прикоснуться, рядом лежали связанные вместе ложки, повернутые черенками к гостям. Мимо молодой четы носили бесконечные яства: тут был и холодец, и телячья губа, и огромные рыбники. Не успевали гости распробовать холодное, как уже несли похлебку из гусиных потрохов и уху, курники и расстегаи, непременно перемежая угощение медом и пивом, вином и сбитнем. Мстиша испытывала странную смесь чувств. Ей не хотелось есть, но запахи, витавшие в гриднице вместе с бесконечными здравницами, песнями, шутками и веселым гулом, кружили голову. Сами Ратмир с Мстиславой словно не участвовали в общей радости, сидя на возвышении подобно двум деревянным божкам – молчаливо и неподвижно. Только когда заводили величальную песню, Мстиша вставала и кланялась, пока служанки подносили гостям и новым родственникам заготовленные ею подарки. Но чем ближе становилось время, когда к столу должны были подать жаркое, тем громче делался смех и тем чаще раздавались возгласы: «пиво нецежено!» и «каша несоленая!».Тогда Ратмир и Мстислава покорно поднимались и целовались.

Поначалу Мстиша думала, что принуждение прилюдно показывать свою нежность будет ее злить, но только теперь она начинала понимать, что происходило и что должно в скором времени свершиться. Она уже была облачена в женский убор, но от главного мига превращения в женщину ее отделяла ночь. Ночь, когда, как говаривала Стояна, девкой станет меньше, а молодицей больше. И эти подневольные поцелуи, целомудренные и отрывистые, удивительным образом волновали ее. Глаза Ратмира, которому, должно быть, гораздо сильнее, нежели ей, претило бездеятельное сидение, неподвижность, в которой он не мог даже занять своих неутомимых рук, были живыми. Всякий раз, когда крики подвыпивших гостей заставляли их снова подняться, он пользовался возможностью посмотреть на нее, и от этого взгляда по коже разбегались мурашки. Мстиша видела, что, как и ее саму, Ратмира сводила с ума громкая суета и необходимость безучастно ждать, пока гости наедятся и напьются, тогда как единственным его желанием было остаться с Мстиславой наедине. Он не позволял себе большего, чем скупое короткое прикосновение к ее губам, но Мстиша видела темный блеск его глаз и чувствовала сдерживаемую пружину его тела.