Онлайн книга «Чуж чуженин»
|
Когда наконец под оживленные одобрительные возгласы слуги внесли огромные блюда с дымящимися жареными лебедями, что обычно служили знаком провожать молодых в клеть, Мстислава почувствовала, как вспотели ладони, как дикой перепуганной птахой забилось в груди сердце. Не смея дышать, она не сводила глаз с Хорта, который, соблюдая чины, делил и раздавал жаркое. В любой миг он мог объявить, что пришло время, и Мстиша ненавидела воеводу за власть, которую он снова нечаянно получил над ней. Но вот в чертог вошли женщины с горшками горячей каши, и, точно она только того и дожидалась, сваха завела смело и задиристо: Стряпуха кашу варила, варила, Да мутовкою шевелила, шевелила, Да мутовку изломала, изломала. Да она кашу на стол выносила, выносила. Каша пошла в колупанье, в колупанье, А Мстиша пошла в целованье, в целованье. Да Ратмир Мстишу целует, целует, Да Любомирович Всеславну милует, милует Да через пуговки золотые, золотые, Да через петельки шелковые, шелковые. Да уж ты, Мстишенька, не стыдися, не стыдися. Да еще мы молоды бывали, бывали, Да и нас молодых целовали, миловали, Да и у нас подол загибали, загибали, Да и у нас коробью отмыкали, отмыкали. Едва горшки водрузили на стол, а песня оборвалась, Хорт поклонился князю и княгине и в наступившей тишине молвил: – Благословите молодого княжича княжну на покой вести! Любомир и Радонега поднялись и дружно ответили: – В час добрый! На долгие веки, на кудрявые дети! Краем глаза Мстиша заметила, что Ратмир начал вставать, и только теперь поняла, что нужно подняться, но ноги, сделавшиеся слабыми и мягкими, точно блинная опара, едва не подвели, и, если бы не удержавшая ее рука жениха, Мстиша бы упала. Хорт взял со стола блюдо с курицей, а сваха – хлеб, и вместе они двинулись вперед, прокладывая путь молодым. По бокам шагали мальчики-прислужники, несшие горящие жировики. Гости провожали жениха и невесту песней про катавшуюся по полу килу, но Мстиша не разбирала слов, оглушенная шумом, стыдом и страхом. Дорога до клети показалась слишком короткой, и, когда дверь отворилась, пахнув прохладой и житом, Мстиша была готова бросить все и бежать без оглядки. Она, не боявшаяся ничего, ждавшая этого мига больше всего на свете, затравленно озиралась вокруг и надеялась, что Ратмир не чувствует, как сильно дрожит ее рука на его предплечье. Мстислава успела лишь горько усмехнуться, вспомнив про себя Стоянин совет, данный накануне отъезда: прижать жениха в дверях, чтобы верховодить в семье. Прижать! Да у нее едва хватало сил держаться на ногах. Клеть была небольшая и совсем простая, ничуть не краше той, что Мстиша видела в деревенском доме Томилы. Большую ее часть занимала высокая постель, устланная соболями, возведенная на трижды по девяти ржаных снопах. В каждом углу были воткнуты стрелы, на которых висели калачи. Тут же стояли кадки, доверху наполненные пшеницей, рядом – оловянники с медом. Воевода и боярыня водрузили свои ноши на стол, мальчики поставили жировики в бочки. Мстислава боялась, что раздастся очередная срамная песня или опять придется исполнить какой-нибудь нелепый обряд, но сваха лишь обошла кровать с веткой рябины, а затем они с Хортом поклонились и, пожелав «опочивать в добром здоровии», удалились. Ратмир облегченно выдохнул и затворил засов. |