Книга Чуж чуженин, страница 149 – Ксения Скворцова

Мстислава не сомневалась, что, в отличие от своей матери, Ратмир никогда не смотрел на жену как на средство избавления от проклятия. Едва ли он вообще считал, что проклятие можно снять. Ведь оно и не было проклятием. Радонега добровольно отдала сына колдуну. Она собственной рукой сделала из него оборотня. Но Ратмир поверил Мстише. Поверил и разрешил себе стать счастливым. А она…

Кто из них двоих был настоящим чудовищем?

Она вспомнила, как ударила Ратмира, и утихшие было слезы потекли с новой силой. За всю его нежность, ласку, заботу Мстиша отплатила с лихвой.

Она быстро утерлась ладонью и, тряхнув головой, с удвоенной решимостью заторопилась вперед.

Сновид заметил ее издалека и, бросив наполовину расседланную лошадь, кинулся к Мстиславе. Его бледное, в один день осунувшееся лицо осветила болезненная вспышка надежды.

– Ты все-таки вернулась! – воскликнул он, но Мстиша помотала головой.

– Я за вещами.

Оживление стекло с его лица, плечи поникли. Ни слова не говоря, Сновид сходил к саням за Мстишиной сумкойи, осторожно поправив ее сбившийся убрус, сам перекинул лямку на плечи. Он покрепче стянул края шубы и закутал Мстишу в распахнувшийся от быстрой ходьбы меховой воротник.

Его пальцы коснулись щеки Мстиславы, и она закрыла глаза. Захотелось прижаться к нему. Прижаться к чужой силе и воле, отдаться во власть другого, лишь бы не возвращаться, не видеть окровавленного снега, не принимать страшное решение.

– Прости меня, – прошептал Сновид, и Мстиша распахнула глаза, встречаясь с его измученным, повзрослевшим взглядом.

– И ты меня. – Она протянула руку и нежно погладила его обветренную скулу. – Будь счастлив.

– Мне здесь нахлебники не надобны, – без околичностей заявил Шуляк, когда Мстиша вернулась в избу со своими небогатыми пожитками.

– Я заплачу, – нахмурилась она, – у меня есть деньги!

– Из серебра каши не сваришь и на себя не наденешь, а до торга еще добраться надобно.

– Ты ведь сказал, что не откажешь в помощи!

– А разве я отказал? – усмехнулся старик.

Он наконец отложил свое плетение и подошел к печи. Незвана, накрывавшая на стол, тут же метнулась к колдуну и, схватив стоявший наготове кувшин, без слов принялась поливать его протянутые над ушатом ладони. Обстоятельно вымыв руки и неторопливо вытершись полотенцем, поданным услужливой девкой, на которую волхв даже не взглянул, он поднял глаза на Мстишу. Та по-прежнему стояла на пороге, и снег, время от времени отваливавшийся с ее промокших, неуместных в этой глуши сафьяновых сапожек, таял под ногами грязными лужицами.

– Ратмир где-то здесь. Он ведь приходит к тебе, я знаю. Не гони меня, позволь остаться. Как только дело будет сделано, я уйду, обещаю. И оставлю щедрую плату за постой.

Шуляк в очередной раз хмыкнул.

– Платы от тебя мне никакой не нужно, но и кормить задаром я лишний рот не собираюсь. Коли хочешь жить у меня, что ж, добро, только харчи да место на лавке отработать придется.

Сердце Мстиши упало.

– Как же это? – негромко спросила она.

– Найдется как. Бабье дело нехитрое. Прясть-то да ткать, поди, умеешь?

Мстиша побледнела. Не предлагал же он ей в самом деле садиться за прялку и кросна? Она умела и то и другое, но эти занятия всегда считались уделом простолюдинок и чернавок. В Верхе княжнам и боярышням отводились куда более благородные работы: низанье самоцветными каменьями и шитье.