Книга Чуж чуженин, страница 193 – Ксения Скворцова

– Да как ты смеешь! – не выдержала Мстиша и снова попыталась выхватить нож, но, вскочив на ноги, Желан быстро замахнулся и наотмашь ударил ее по лицу.

От неожиданности и силы Мстислава отлетела на землю. Скулу нестерпимо жгло, и невольно вспомнилось, как она отирала рану Ратмира, оставленную этими же самыми жуковинами. То, что теперь среди них был и перстень, подаренный ейкогда-то отцом, казалось издевкой судьбы.

– А ну, знай свое место! – злобно рявкнул Чубатый, прибавив грязное ругательство, и попытался пнуть Мстиславу. Тело переставало слушаться стремительно пьяневшего разбойника, и удар пришелся по лодыжке. Коротко заскулив, Мстиша быстро отползла, подбирая ноги под себя. Лицо пылало от гнева и страха. – Пошла к лешему! Спасибо скажи, что брюхо не вспорол!

Желан плюхнулся обратно на бревно и залпом допил то, что оставалось в его кружке. Хмель брал свое, и движения разбойника сделались размашистыми и неверными. Мстислава медленно поднялась. По шее засочилось что-то теплое, и, отеревшись, она увидела кровь на руке. Не сводя с Чубатого глаз и не смея обернуться к нему спиной, Мстиша попятилась и, лишь оказавшись на достаточно безопасном расстоянии, юркнула в лес.

Она до утра просидела под разлапистой елкой, сжавшись в комок на маленьком сухом клочке мха и прошлогодней хвои. Ее безостановочно трясло, и, наверное, у нее был жар. Промокшая от пота рубаха не грела, и Мстислава молилась Пряхе, чтобы та отогнала подступающую болезнь.

Никто в жизни не поднимал на Мстишу руку. Такого не могло пригрезиться даже в самых страшных снах. Наоборот, это она, Мстиша, считала незазорным отвесить замакушину нерасторопным служкам и никогда не задумывалась, как те при этом себя чувствовали. Нет! Если только она выберется из этой передряги живой, если каким-то чудом вернется к прежней жизни, видит Великая, Мстислава больше никогда пальцем не тронет тех, кто слабее.

Одновременно с раскаянием в былых поступках Мстишу обуревал гнев. От одной мысли о Чубатом сами собой сжимались кулаки: мига, когда он сорвал с нее пояс, не забыть до смертного одра. Вот кого она без зазрения совести искромсала бы на куски! Ночь напролет она придумывала изощренную месть, мечтая, как Ратмир расправится с негодяем, и несмотря на то, что он уже не становился волком, ей мерещилось, как звериные клыки сжимаются на бледной шее. Оставшись без последнего оружия, Мстислава чувствовала себя уязвимой и голой. Все, что она могла сделать сейчас, – лишь сбежать, но едва ли она сумеет выжить одна в лесных дебрях без еды и огня. Оставалось уповать только на то, что дорога в Зазимье не окажется очередной ложью Желана.

Мстислава старалась держаться тише воды, ниже травы и лишний раз не показыватьсяна глаза Чубатому, но не могла не понимать: следующая его вспышка только дело времени. Бушевали ли в нем застарелые ненависть и обида на сестру, или нутро разбойника восставало против того чуждого и норовистого, что он не видел, но чувствовал за привычной внешностью, Мстиша не знала. Ясно было одно: в покое Желан ее не оставит, и две ценные вещи из трех имеющихся он уже отобрал.

Но во мраке показался просвет. Постоянное пьянство лихоимцев обернулось пользой для Мстиславы. Запасы вонючей бражки неумолимо истощались, что беспокоило разбойников гораздо сильнее, нежели не менее стремительно иссякавшая еда, и Мстиша все чаще слышала заветное слово «город». В одно прекрасное утро, без предупреждения, разбойники, прежде праздно слонявшиеся по лесу, вдруг с непривычной целеустремленностью принялись сворачивать вертеп. Лохмотья, отслужившее свой жалкий век вручье, паленые головешки, рваные мешки, сломанные из озорства бочки, сор, объедки и нечистоты красноречиво свидетельствовали о том, кто совсем недавно хозяйничал на этой поляне. Мстиша с омерзением смотрела на торопливые, беспорядочные сборы: Ратмир всегда уходил так, что лишь опытный следопыт мог сказать, где был разбит их стан.