Книга Чуж чуженин, страница 224 – Ксения Скворцова

Он стал приезжать через день, и Мстиша уже не могла сказать точно, о чем были их разговоры. Обо всем и ни о чем одновременно. Они могли просто молчать, каждый занимаясь своим делом: Мстиша вышивала, а Ратмир что-то выстругивал. Как два одиноких мотылька, они слетались к вечернему огню, просто чтобы знать, что в мире есть огонь и есть они.

А потом Ратмир исчез.

Он седлал коня, когда вдруг осознание пронзило его всей своей очевидностью, точно молния. Он ехал к ней. Не ради бесед с Хортом, не ради веселого застолья, даже не для того, чтобы, как бывало прежде, сбежать из дома. Нет, он ехал к Незване, к их вечерам, к неспешным разговорам и тихим песням, что она мурлыкала под нос.

Дурак! Как он мог не понимать этого раньше? Или он просто делал вид, что не понимает?

Но как? Как и почему?!

Как из девчонки, к которой Ратмир никогда не испытывал приязни, она превратилась в ту, общества которой он искал? Почему ему вдруг стало приятным само ее тихое присутствие? Улыбки, что она бросала: не скромные и неловкие, а теплые и ободряющие. Если задуматься, Незвана не была красавицей, скорее даже наоборот, но то, как она держала себя, ее спокойное достоинство и что-то неуловимое, что чувствуешь рядом с сильным, здоровым существом, заставляло забыть о ее некрасивости. Даже когда онвидел Незвану усталой и изможденной после целого дня работы, эта невидимая взору крепость не покидала ее.

Ратмир застонал и спрятал лицо в ладони.

Как же все это неправильно! Разлюбить жену, которой обязан жизнью, оказывается, еще полбеды. Гораздо хуже – чувствовать, как сердце начинает откликаться другой. Он не просто предавал Мстишу. Думая о Незване, он предавал ее тысячекратно. Ратмир, как любой смертный, был не властен над своими чувствами, но он был хозяин собственному телу. Остыв к Мстиславе, Ратмир сделался несчастным. Но, изменив ей – душой ли, телом, – он станет подлецом.

И то, что Незвана была чернавкой, ничего не меняло. Нет разницы в том, какую женщину он предпочтет жене, рабыню или знатную госпожу. И одно и другое делало его мерзавцем.

Ратмир прислонился лбом к боку лошади, которая недоуменно переступала на месте.

А что думала Незвана? Как выглядело его поведение со стороны? Подарил ли он ей надежду? Как относилась к Ратмиру она?

Мысли, которые раньше не приходили к нему, хлынули в голову неуправляемым потоком. Он приходил к Незване, не она к нему. Она не изменяла ради него своих привычек, а он, Ратмир, без спроса вторгся в ее жизнь. Или… Или все было не так? Что, если она нарочно явилась сюда, чтобы спутать его и без того сбившуюся в беспорядочный клубок нитей жизнь? Что, если она обманывала его, убеждая, что не занимается колдовством? Что, если она приворожила его, опоила зельем?

Ратмир сдавленно зарычал и, тряхнув головой, вывел лошадь во двор. Но он поехал не в усадьбу к Хорту, как собирался, а в лес. Он помчался через сжатое поле, все подстегивая и подстегивая застоявшуюся кобылу. Ветер трепал его кудри, и Ратмир закрыл глаза, подставляя лицо порывам теплого, еще летнего воздуха. Бездумный свободный бег волка был, пожалуй, единственным, по чему он скучал из своей прошлой жизни. Он увязал в мучительных раздумьях, как в болоте, и не хотел ничего решать.

На следующий день Ратмир уехал за кречетами на дальнее помчище.