Книга Пышка замуж не желает, страница 5 – Тая Вальд

Её ответ тронул меня до глубины души. Может быть, в этом мире не всё так однозначно? Но память о смехе Серёжи и его друзей, о слове «корова», брошенном в след, была слишком свежа. Нет, я не позволю себе снова надеяться на что-то. Моя броня — это безразличие и полное отсутствие претензий на чьё-либо внимание.

Вечерами мы собирались в малой гостиной, и герцогиня пыталась вложить в мою голову основы придворного этикета, который был сложнее квантовой физики.

— Нет, дитя моё, вилку нужно держать вот так, — её голос звучал мягко, но в нём сквозила сталь. — И никогда не смотри прямо в глаза тому, кто выше тебя по статусу. Это вызов. Или дерзость.

— А если я просто хочу рассмотреть цвет его глаз? — поинтересовалась я, и герцогиня замерла с таким видом, будто я предложила плюнуть в фонтан.

— Лиарра, милая, ты всё ещё не в себе после падения, — вздохнула она. — Цвет глаз короля интересует только его будущую фаворитку. Твоя задача — произвести впечатление скромной, воспитанной и добродетельной девицы. Всё остальное — неприлично.

«Скромная, воспитанная и добродетельная», — мысленно повторила я. Идеально. Это как раз то, что мне нужно. Я буду самой скромной, самой незаметной, самой скучной девицей на всём этом празднике жизни. Я заставлю его зевать. Я превращусь в тихую, блеклую тень, которую никто не захочет разглядывать.

И вот день отъезда настал.

Карета ди Валенсов оказалась огромным лакированным монстром на рессорах, внутри обитым тёмно-бордовым бархатом, от которого пахло дорогой кожей, воском и лёгкой пылью. Меня усадили на мягкие сиденья, словно хрустальную вазу, и мы тронулись в путь под меланхоличные напутствия слуг. Дорога обещала быть долгой, и уже через полчаса я прознала всю прелесть средневекового транспорта: каждая кочка отзывалась в моих неподготовленных костях глухим стуком, а тугой корсет, в который меня затянули на совесть, с каждым километром напоминал о себе всё настойчивее, мешая сделать полноценный вдох. Я сидела, как надутая кукла, глядя в запылённоеокошко на проплывающие мимо ухоженные поля, аккуратные домики с черепичными крышами и стада овец, лениво пасущиеся на изумрудных склонах. Красота — да, но осознать её мне мешала одна навязчивая, тёмная мысль, лезущая в голову с самого утра.

Если я здесь, в этом теле… то что там, в моём? Лежит ли оно неподвижно в больничной палате под монотонный писк аппаратов? Или его уже… нет? Может, я умерла тогда, в том фонтане, и всё это — лишь странный сон моего угасающего сознания? А может… и Лиарра, настоящая Лиарра, тоже… Я инстинктивно зажала себе рот рукой в перчатке, чтобы не выдавить наружу крик или судорожный вздох. Нет, только не это. Думать о плохом было так страшно и так бесполезно, что я с силой тряхнула головой, прогоняя прочь дурацкие, навязчивые мысли. Я здесь. Я дышу. Я чувствую каждую колдобину на этой чёртовой дороге. Значит, надо жить. Вернее, выживать.

Несколько часов тряски в душной, хоть и роскошной, карете показались вечностью. Когда же мы наконец въехали в столицу, а затем и подкатили к златоглавым воротам королевской резиденции, моё тело онемело от усталости, а голова гудела. Ворота были исполинскими, коваными, украшенными сложным гербом, и, проезжая под ними, я почувствовала себя букашкой, попавшей в гигантский муравейник. Внутренний двор кишел людьми: слуги суетились вокруг других карет, знатные гости чинно выходили из экипажей, сверкая драгоценностями, повсюду сновала стража в начищенных до блеска доспехах.