Книга Бракованный, страница 6 – Анна Жнец

— Я опозорен, — раздался его голос, приглушенный дверью. — Уходи, Вель. Тебе нужен нормальный муж. Зачем, чтобы языки болтали о тебе и твоем выборе? Такой брак бросит тень на твою репутацию.

— Мне плевать, кто и что будет болтать. Или ты хочешь жениться на этой слонихе Катрин и поэтому отвергаешь меня сейчас?

— О да, всегда мечтал жениться на старухе. Умоляю, Вель, ступай. Не рви мне душу.

Его голос как будто стал ближе. Мне показалось, что любимый склонился к двери и прижался к ней лбом.

Отчаянно хотелось разбить эту проклятую преграду, что он воздвиг между нами.

Как достучаться до этого упрямца?

— Альвин, открой мне! Если ты не откроешь мне, я подниму шум, устрою скандал да такой, что сюда сбежится половина улицы, и тогда моя репутация точно будет испорчена. Ты же этого не хочешь? Просто поговори со мной.

Он знал меня достаточно, чтобы понимать: мои слова не пустой звук и я готова исполнить свои угрозы.

Некоторое время за дверью царила напряженная тишина. Я слышала дыхание Альвина — частое и неровное. Наконец тихо щелкнул замок.

В этот раз Альвин открыл дверь полностью, позволив мне увидеть свои увечья. Он намеренно повернулся так, чтобы свет луны упал на его лицо. Через левую щеку тянулся кривой выпуклый шрам от ножа. Рана явно была глубокой, заживала мучительно и долго, прежде чем превратилась в грубуюбелую полосу.

Любимый избегал моего взгляда. Стиснув зубы, он глядел куда-то в сторону, словно ждал, когда я насмотрюсь на его уродство и отвернусь с отвращением. Но никакого отвращения во мне не было. Только безграничная боль при мысли о его страданиях.

Этот длинный светлый рубец не казался мне безобразным. Он не портил для меня красоту Альвина, но разжигал во мне ярость и гнев, болезненную жажду мести и сводящее с ума чувство собственного бессилия. Зло свершилось и осталось безнаказанным. А ведь эти звери не только порезали Альвину лицо, но и…

Мне вспомнились слова Бев, тяжелые, как камни: «Его похитили прямо с улицы. Кто-то видел, как его затолкали в карету и увезли. А потом его вернули. Через несколько дней. Голого, избитого бросили посреди площади на потеху ротозеям. Говорят, насилия не было… ну… того самого, ты понимаешь. Но его срам видели все, его лицо изуродовали. Ни одна приличная лея не возьмет такого в мужья. Репутация Альвина навсегда испорчена. Мне очень жаль, Вель».

Да, кто-то очень хотел отравить Альвину жизнь. Шрам на лице для мужчины — приговор, а публичное унижение — контрольный выстрел в голову. Наше чопорное общество такого не забудет и не простит.

Рука сама собой потянулась к белой полосе на щеке Альвина, но любимый перехватил мое запястье.

— Что ты делаешь? — выдохнул он, страдальчески сведя брови.

— Наклонись ко мне, — попросила я, видя, как напряжены его плечи, как бьется на виске тонкая вена, как черная ткань рубахи натягивается на груди от тяжелых вдохов. — Пожалуйста, — повторила я, встретив взгляд, полный сомнений и болезненной подозрительности.

Альвин какое-то время колебался, но в конце концов уступил моей просьбе — слегка опустил голову. Я привстала на цыпочки и губами прижалась к шраму на его щеке. От этого нежного поцелуя по телу моего любимого прошла волна дрожи. Альвин застыл. С каждой секундой этого затянувшегося прикосновения его трясло все сильнее. Я слышала, как участились его дыхание и пульс, ощущала губами движение мышц под кожей.