Книга Подводная конкиста, страница 18 – Вита Марли

Тем временем в душе у квартирмейстера царили разброд и смятение.

Слова лекаря подтвердились, но самого главного испанец так и не узнал. Не захотела прелестная русалочка делиться с ним тайной подводного вояжа.

Заволновалась, зарделась отчего-то, промямлила невнятную отговорку и понятно стало сразу — не признается.

С другой стороны, с чего бы Иш-Чель вдруг стала доверять ему? Пожалуй, в её глазах Эстебан — натуральный грубиян и невежда, прохиндей с каперского судна, разбойник и душегуб.

Хорошо, не прогнала сразу и визгу не подняла, едва завидев мою лихую физиономию.

Вообще вся эта ночная вылазка была чистой воды сумасбродством. Окажись на месте русалочки любая другая сеньорита или, скажем, служанка, что дневала и ночевала в покоях хозяйки и всё — пиши пропало. Хотя, если подумать, ничего дурногоЭстебан сделать бы не успел, а заодно досрочно получил бы аудиенцию местного правителя.

В кандалах. Или чем там эти тланчане вяжут преступников.

А Иш-Чель отважная особа!

Избалованная и дерзкая. Изворотливая, как угорь. Так ловко она вывела квартирмейстера из собственной спальни, так играючи обошла конвой, что, вне сомнений, она проделывала этот трюк не раз и не два.

Уж не любовников ли водила в тайне от грозного папаши?

Развить дальше интригующе пикантную мысль Эстебану, однако, не дали. Высоко над головой аляпистый попугай внезапно разразился громкой бранью. Этот синий пижон с жёлтым, как спелый лимон, жабо гаркал голосисто с противным хрипловатым карканьем.

— Ах ты ж петух ощипанный, — моряк поднял с земли камень и запустил с размаху в аляповатого певуна.

Промазал.

Пернатый модник расправил свои попугаячьи крылья, воинственно ими похлопал и гордо перепрыгнул на соседнюю ветку, выказав тем самым испанцу своё презрительное «фи».

Но, по крайней мере, заткнулся. Не стал испытывать силу и меткость чужеземного противника.

— Дуррррак, — кинул квартирмейстер попугаю вдогонку с тайной надеждой, что глупая птица срамное слово однажды повторит.

Впереди дорога петляла и моряк повернул налево к ремесленным кварталам. Дальнейший путь его пролегал вдоль широкой стены полуразрушенной древней пирамиды. Здесь такой же задиристый папоротник пробивался между камнями, а сочная трава властвовала над разбитыми ступенями. На одной из них толстая ленивая игуана вперилась в Эстебана острой мордой и глядела сурово, прищурив недобро свои жуткие глазища.

Странно, что всё это дикое буйство природы квартирмейстер углядел лишь на обратном пути.

Неподалёку от жилища целителя соседский слуга, тот самый точильщик кремния, дремал, привалившись к стене. На звук шагов резко встрепенулся, появление испанца тотчас заприметил. И, разумеется, смекнул, что гость Ицамны уже отнюдь не овощ варёный.

Доложит, зараза, касику. Вот прямо сейчас и доложит.

И верно!

Едва Эстебан скрылся за полукруглым входом лекарской хибары, как молчаливый страж тут же резвой трусцой понёсся к поместью правителя.

Беги, беги, крыса портовая, отработай, наконец, свой хлеб.

За тонкой перегородкой, делившей спальные зоны, послышался мирный старческий храп — целитель, по счастью,ещё не проснулся.

Утомлённый ночной вылазкой испанец устало плюхнулся на циновку, заложил руки за голову и, разглядывая соломенную крышу домишки, вернулся к своим раздумьям.