Книга Подводная конкиста, страница 52 – Вита Марли

Мысленно Эстебан махнул рукой.

Плевать. Если Иш-Чель не грозит беда, то более тревожиться не о чем. Да простит меня сеньор Господь, но я не чувствую ни капли раскаяния.

— Ты, кажется, звал меня купаться? — тланчана вырвала его из раздумий. — Или прохладные воды сенота больше не манят тебя?

Квартирмейстер усмехнулся.

Хитрая, как койот, пленительная, как дьяволица, и в глазах ни капли стыда.

— Да, милая, вот так русалки и заманивают в свои сети заблудших моряков. Сперва усыпляют бдительность, а потом топят окаянных в глубинах морских.

— Мне нравится твоя настороженность, Тиен, — Иш-Чель игриво брызнула в его сторону водой. — Я ведь, знаешь, тебя ещё не простила.

— Не простила? — Эстебан недоумённо вскинул брови. — Это ещё за что?

— Одержал нечестную победу в пок-та-пок, — начала тланчана загибать пальцы, — добился свидания у моего отца, обманом вытянул из меня строжайшую тайну. Список прегрешений у тебя внушительный!

На это заявление испанец рассмеялся.

Ох уж эти женщины! Обожают, когда мужчина кругом виноват.

Альтамирано молча поднялся со своего места, подошёл к краю понтона, нырнул и тут же оказался рядом с объектом своего бесконечного восхищения.

— Ты зубаста, как пиранья, любовь моя, — поймал Эстебан тланчану и притянул к себе. — Но, может, дашь мне шанс загладить свою вину? Клянусь семи морями, я буду очень убедителен.

На свой вопрос испанец и не думал дожидаться ответа — снова поцеловал первым. Чтобы у тланчаны не осталось времени на бесполезные возражения.

Его тянуло к ней каким-то непонятным, волшебным и порой даже страшным образом. Ему хотелосьбыть с ней в едином симбиозе, держать в объятиях и пить её дыхание целую вечность… и потом ещё немного. Он обожал скользить руками по узкой спине вдоль лопаток к пояснице и ниже. Сжимать руками ягодицы, покусывать, трогать, ласкать её худое гибкое тело.

Звуки поцелуев отражались от стен сенота. Сливались с редким звоном капель, стекавших с лиан в синеву подземного озера. Там, на побережье, древние майя оплели свои сеноты паутиной мистики и загадки. Называли их вратами в царство мёртвых и были в общем-то правы: сеноты Юкатана сообщались между собой и в конце концов имели выход в море. Однако Эстебан даже подумать не мог насколько прежние хозяева юкатанских земель были близки в своих предположениях.

Разомлевшую от неги Иш-Чель испанец подхватил под бедра и заставил обнять ногами его талию. Одной рукой прижал к себе, другой — скользнул вниз к развилке ног. Поглаживал её нежную плоть, ласкал, возбуждал. Кружил вокруг входа, распалял, дразнил намеренно.

Испугавшись, тланчана промычала что-то невнятное, — ну, а как иначе, покуда рот поцелуем занят? — заёрзала, попыталась вывернуться.

— Я держу тебя, мой ангел, не бойся, — Эстебан ненадолго оторвался от её губ. — Мы не утонем.

А затем ввёл два пальца в горячее пульсирующее лоно и от её чувственных непристойных всхлипов сам едва не застонал.

Испанец находил Иш-Чель прелестной в проявлениях удовольствия. В каждом жесте, каждом движении. Эта бесстыдница беззастенчиво насаживалась на его пальцы, цеплялась руками за плечи, требовательно ускоряла темп и громко возвещала весь сенот о своём наслаждении.

Не думал Эстебан, что сам так быстро возжелает её снова. Что из мучителя превратится в страдальца, изнывающего от сладкой пытки. Что едва дождавшись её блаженной судороги, поспешит овладеть ею. Задаст бешеный темп и финальным аккордом — издаст такой же непозволительно громкий стон.