Книга Проклятие Айсмора, страница 138 – Ольга Зима, Кира Гофер

Ингрид, не привыкшая выступать на публике, обращалась к серебряному цветку. Она проговаривала вслух все, что могла сказать в защиту обвиняемого. В том, что ее выслушают, она не сомневалась. Ингрид лично убедилась, что секретарь внес ее имя в «Список желающих сказатьслово в пользу Бэрру». Как и усмотрела, что «Список желающих сказать слово во вред Бэрру» в три раза длиннее.

Гаррик бродил возле дома своей подопечной, с тоской поглядывая на свет в окне. Слишком крепко связывали ее имя с именем Бэрра, так что лучше промерзнуть сейчас, чем отвечать потом. А что такое нападающий Бэрр, в городе тоже знали хорошо, и знал Гаррик вместе со всеми.

Доев к утру все припасенные пирожки и так и не приучившись курить, он ходил туда-сюда. В холоде ночи его грело воспоминание о поцелуе, что удалось сорвать с вишневых губ Гейры.

Аезелверд ворочался от тяжких мыслей, которые мучили его похуже ругающихся соседей с первого этажа. Его женщина не выдержала, встала и принесла чай из трав. Ни о чем не расспрашивала, зная его привычку молчать о делах, сидела рядом до тех пор, пока в узком створе окна не погасли звезды, растворившись в светлеющем небе.

Не спал белый крысенок, заразившись тревогой от сокамерника.

Тюремные стражники бдительно несли службу. Даже Шон караулил лично, надеясь, что к следующей ночи его подопечный отправится прямиком в глубокий омут.

Виниру постоянно мерещилось, будто он что-то забыл, упустил, не учел, не подготовился, не предвидел. Тогда он вылезал из кровати и снова садился за стол. И снова писал, вычеркивал имена, собирал новые стопки бумаги и перекладывал листы по папкам с золоченым тиснением — его гордостью, подарком некогда дружественной строительной гильдии, с которой в последние годы они разошлись в мнениях. Гильдии было выгодней строить жилые дома, винир же считал, что население живет хорошо, а отребье только занимает место на крепких подпорках. На том месте, где памятник с фонтаном будут смотреться гораздо красивее, чем очередной ящик с узкими окнами.

Весь город не спал, ожидая суда и возможной казни.

К утру распогодилось: печальные крупные капли, падающие последние недели, иссякли, сердитый ветер порвал завесу туч и окончательно разогнал весь небесный мусор. День намечался сухим и безоблачным, хоть и холодным.

Заключенного вывели из тюрьмы с рассветом. Бэрр, ожидая своей участи, сидел на длинной скамье за наскоро сооруженной деревянной оградой; щурился недовольно, по новой привыкая к солнечному свету и шумным звукам. На него поглядывали, но не подходили ни для ободрения, ни для проклятия.Да и восемь охранников никого бы не подпустили.

Люди собирались группками, принимали солидные позы, неодобрительно косились на тех, кто мельтешил и суетился. Но потом начинали слоняться от одной компании к другой: посмотреть, кто пришел, согреться и обсудить животрепещущие вопросы. Вскоре казалось, что у ратуши собрался чуть ли не весь Айсмор.

Когда бобровая шапка с золотой бляхой и тонким пером величественно проплыла над другими шапками, платками и шлемами, тогда пробежалась по языкам новая сплетня: винир ведь ни разу и не поговорил со своим первым помощником, не навестил его в тюрьме, а сейчас даже не глядит в его сторону. Прибывшие с Золотых песков старательно уточняли у озерников: «Неужели вот совсем ни слова не сказал за все недели?» Айсморцы важничали: «Вы, береговые, хоть и считаете себя нас богаче, да не теми ценностями владеете, коли ответ на простой вопрос вам не достать».