Книга Дом грозы, страница 144 – Ксюша Левина

Его пальцы касаются ее скулы, обводят линию челюсти и прижимаются к нижней губе.

— Тогда давай договоримся… Раз тебе плевать, что будет со мной, и ты хочешь, чтобы так оно и оставалось, сегодня ты будешь меня слушаться. И, как и сказала, никуда не уйдешь. И не испаришься отсюда утром.

От его слов мурашки пробегают по всему телу.

В голове Нимеи снова и снова звучит «Я не должна завтра проронить о тебе ни слезинки», и она понимает, какое это все вранье, поэтому, стоит Фандеру сделать к ней одно крошечное движение, чтобы поцеловать, она в отчаянии за него цепляется. Так, скорее всего, подсевшие на обезболивающую микстуру кидаются к очередному флакону — со слезами на глазах и дрожью в пальцах.

— Я хочу пожалеть, я хочу насобоих возненавидеть, иначе это не имеет смысла, — шепчет она между поцелуями, царапая спину и плечи Фандера и чувствуя, как ногти оставляют кровавые полосы.

Ему больно, и ей это не доставляет радости. Неправильно все это. Значит, должно стать еще хуже, и когда простыня касается спины Нимеи, а тело Фандера нависает над ней, это как будто бы отличный повод дать ему пощечину и сказать, что он заигрался, но не хочется. Хочется, чтобы зашел еще дальше. В груди так сильно жжет, что, если Фандер не будет с этим что-то делать, можно перегореть и умереть.

— Ты же не остановишься, пожалуйста, — шепчет она ему на ухо, чувствуя, как по виску стекает к уху слезинка.

— Уже точно нет. Поздно, Нока.

— Нимея. Ладно?

Он смеется, прижимается своим лбом к ее и закрывает глаза:

— Ладно, Нимея.

— И пожалуйста, пусть мне понравится…

— Понравится, — уже рявкает на нее Фандер. — Можешь, пожалуйста,помолчать. — Их носы соприкасаются, Фандер придерживает ее подбородок пальцем, чтобы не отворачивалась, и смотрит то в глаза, то на губы.

Нимея не до конца понимает, что именно в его самоуверенном виде ее заводит. Но ей определенно все больше хочется понять наконец формулу, по которой эти конкретные глаза, руки, губы так сильно учащают сердцебиение.

— Наверное… могу, не уверена, давай попробуем, — бормочет она, целуя Фандера снова и снова и даже испытывая облегчение от того, как же это хорошо.

Ей казалось, что в какой-то момент сработает защита от разбитого сердца и не позволит далеко зайти, как бывало прежде с парнями, но все никак не срабатывает, и вот уже рука Фандера бесцеремонно сгибает ее ногу в колене, закидывает ее щиколотку себе за спину. Вот уже ее голова запрокинута, чтобы ему было удобнее целовать ее шею, оставляя алые отметины, и хочется, чтобы их было больше и происходящее вообще не заканчивалось ни сейчас, ни позже. Потому что даже его руки, упирающиеся в матрас возле ее головы, — это возмутительно горячая картинка, и слишком отросшие кудрявые пряди, что падают на его лоб, кажутся с такого ракурса особенно красивыми.

— Достал, — стонет она и переворачивает Фандера на спину.

Он кажется слишком очевидно привлекательным, и помимо банального желания с ним переспать, начинает тревожно ныть сердце. Нет, так дело не пойдет.

И не то чтобы, оказавшисьсверху, Нимея ощущает облегчение. На губах Фандера появляется наглая улыбка, бросающая вызов, мол, ну попробуй.

Он поднимает руки, давая понять, что сдается, но потом они ложатся на бедра Нимеи и сжимают их.

Она не удерживает позиции даже пары секунд, потому что Фандер снова ее переворачивает на спину и на этот раз уже не собирается отпускать. Маленькая полупобеда гибнет вместе с последней надеждой на то, что все будет просто. Нет, будет очень-очень сложно. И будет ныть сердце, и захочется повторить еще, и еще, и еще. Потому что Хардин слишком хорошо знает, что делать, он слишком уверенно заставляет забыть о том, кто они друг другу, отрезает от них остальной мир, и существует только мансарда с полыхающими за стеклом молниями.