Книга После развода в 40. Между нами твоя истинная, страница 8 – Екатерина Гераскина

Тело не слушалось, пальцы дрожали, я скребла ногтями ковёр.

И затуманенным от нехватки воздуха сознанием я услышала, как открылась дверь.

Тяжёлый подол длинного тёмно-синего платья мелькнул перед глазами.

Это была Гертруда.

Но тут мысль пронеслась внезапно, как вспышка: «А если это она?.. Если это Гертруда меня отравила?»

Ну нет!

Она ведь с нами уже двадцать лет. Как мы поженились — так сразу наняли женщину помогать мне по хозяйству. Я была в ней уверена, как в себе…

Я попыталась вдохнуть — рвано, мучительно, как будто острый нож полоснул лёгкие. Попыталась подняться, оттолкнуться ладонями от пола. Сопротивляться яду.

Но тело предательски оседало вниз, а силы вытекали вместе с ускользающим дыханием.

— Герт… — хрипела я. Внутри поднималась волна. — По-мо-гхи…

Экономка присела на корточки. Она медлила. Я подняла глаза и увидела, что её руки держали серебряный поднос с красно-оранжевыми гроздьями рябины.

— Ш… штоо… Арх… ты?..

То, что я увидела в её глазах, сразу дало понять: она здесь не для спасения. И не было на её лице удивления от того, что её леди корчится в муках.

Я смогла найти в себе силы встать на четвереньки. Потянулась к креслу, с которого упала, чтобы найти опору и встать. Отыскала в себе ту самую пугающую меня силу внутри — и сделала глоток живительного кислорода. Ощущение отравления сошло на нет. Пищевод больше не жгло.

Я почти выпрямилась. Нависла над Гертрудой. Почувствовала, как моя верхняя губа поднимается, и я скалюсь. Тяну руку к ней, чтобы выбить поднос из ее рук.

Но… та кинула в меня гроздья рябины, и я упала на колени, а потом и на бок, корчась от ожогов. Рябина там, где касалась открытых участков тела без шёлкового халата, обжигала и ранила.

Как это возможно?

И тут я услышала:

— Ещё кидай! — звонкий, торжествующий смех раздался из коридора. — Ещё кидай!

Я увидела, как в дверях комнаты, не имея возможности войти, почти пританцовывает темноволосая девчонка в цветастом платье. Она кривляется,смеётся по-звериному. Её кожа серо-белая, глаза почти стали серебряными. И казалось, что зрачок то сужается, становясь похожим на лезвие, то снова возвращается в человеческий.

— Ты… — прошипела я и потянулась к Гертруде, которая застыла рядом. Но та снова кинула в меня ветки рябины. Я зашипела, стала отползать, каждая ягода жгла тело.

Это была служанка Орелии. Истинной Ардена.

— Я! Я! — хлопала в ладоши девчонка, пританцовывая, как одержимая. Её глаза сверкали безумием. — Бросай! Бросай! Ах-ха-ха!

Но тут из коридора донесся стук каблуков.

Равномерные, размеренные, действующие на нервы.

А потом раздался мелодичный голос, от которого всё внутри похолодело:

— Сандра, дитя. Не переборщила ли ты?

— Она сопротивляется, Ваша Сиятельная Тьма! Надо больше! — с восторгом произнесла служанка истинной Ардена. — Ха!

И тут в поле зрения появилась… Она.

Та самая — Сиятельная Тьма.

И впрямь полностью соответствовала описанию.

Я застыла, подчинённая её взгляду.

Тёмно-зелёные, нереально сияющие глаза пронзали меня насквозь. Серо-белёсая кожа, чёрные волосы, блестящие, как ночное небо.

Странная женщина замерла в дверях. И казалось, только заклинание моего мужа удерживало ее и эту Сандру от того, чтобы войти в комнату.

Зато оно не удержало Гертруду, застывшую с подносом в руках.

Я почувствовала, как воздух в комнате стал гуще, тяжелее, будто налился свинцом.