Книга Трудности перевода с драконьего, страница 10 – Марина Ефиминюк

— Он просил передать через вас?! — едва не поперхнулась я на вдохе.

— Через слуг, конечно, — подсказал владыка. — Вы говорили, что еще не обзавелись женихом.

— Но вы не спрашивали, был ли жених в прошлом, — парировала я, пересекая комнату.

С усмешкой он передал мне сложенный в четыре раза листочек и с интересом спросил:

— Вывсе еще в него влюблены?

— Нет.

Пока я устраивалась ни диване и расправляла юбку, Зорн отослал горничную из покоев. Ренисса поспешно вышла и плотно закрыла за собой дверь. Мы остались одни.

— Для равнодушного человека ты ответила слишком поспешно, — небрежно заметил владыка.

— Для дракона, предложившего мне поработать его женой, вы задаете слишком личные вопросы.

— Драконы любопытны по своей природе, Эмилия, — с полуулыбкой напомнил он. — Ты скоро к этому привыкнешь.

— У меня появился вопрос, — объявила я. — Мы отбросили официоз?

— Ты против?

— Против.

— Можешь обращаться ко мне «кейрим Риард» и желать теплого ветра, — хмыкнул Зорн.

Отвечать на откровенную подначку я посчитала ниже своего достоинства и раскрыла записку. Хотелось узнать, чем бывший жених меня порадовал.

«Не знаю, как он тебя убедил, но помни, ты еще можешь передумать»,— было написано знакомым мелким почерком. В общем, не подвел! Дал совет от профессионала…

Дмитрия Горова я впервые увидела, когда он второй раз завалил экзамен по драконьему языку, заявился к нам домой и на рамейне прямо в холле доказывал, что профессор Власов безбожно придирается. С первого звука я влюбилась в забавный акцент, а потом рассмотрела и обладателя этого акцента, статного блондина с волевым подбородком. Заметив меня, он замолчал и вдруг принялся извиняться. На ломаном родолесском языке. В этот момент я уже знала, что выйду за Дмитрия замуж.

Однако обручение затянулось на долгие шесть лет. Я успела окончить магистратуру, потерять отца, относить траур и начать преподавать. Дмитрий строил карьеру. Уезжал из Талуссии и возвращался, а в начале июня решил, что семья с бывшей профессорской дочерью больше не вписывается в его грандиозные планы. И разорвал помолвку.

День был ясный и солнечный. Мы сидели в уютной кофейне, и Дмитрий, поймав мой взгляд, сказал ровным голосом:

— Мы стали совсем чужими, Эмми.

— Ты мне не чужой, — заспорила я, осознав, к чему клонится разговор. Внутри горячей волной разлилась смесь из бессилия, паники и отчаянья.

— Я не хочу, чтобы ты выходила замуж за незнакомца, — продолжил он. — Ради всего хорошего, что между нами было, не могу так с тобой поступить. Я слишком дорожу тобой, Эмми!

— Дорожишь чужим человеком? Ты осознаешь, какой бред несешь? — с ледяной интонацией спросила я. — Почему просто не сказать: давай разорвем помолвку?

— Давай разорвем помолвку, — не задумавшись ни на секунду, предложил тот.

Не произнося ни слова, я с достоинством поднялась из-за столика, подхватила сумочку и двинулась к выходу. Иначе сорвусь и выругаюсь на валейском. В этом языке весьма забористая брань!

— Ты не ответила! — бросил Дмитрий мне в спину.

Вообще, я крайне терпеливый и понимающий человек, но потом как взбесят… На глаза упала красная пелена. Присыпать расставание бранью я не стала, а подняла кружку и полила голову обескураженного жениха черным кофе. Посетители подавились на вздохе, из угла донеслись жидкие аплодисменты.