Книга Трудности перевода с драконьего, страница 95 – Марина Ефиминюк

Обе резко пробудились и как ни в чем не бывало принялись демонстрировать результат вышивальной ворожбы.

— Огненные фениксы приносят удачу в яростных битвах, — пояснила Этна, показывая искусно сделанную птицу. Стежок к стежку. Когда только успела?

— Традиционный южный узор, — похвасталась Эмрис, демонстрируя пяльцы. — Такими украшают одежды охотников.

Они повернулись ко мне.

— Кхм… Конечно, я тут тоже кое-чего наваяла, — протянула в ответ на вопросительные взгляды.

Соратницы по стихийному клубу рукоделия поднялись с дивана и заглянули в мою вышивку.

— Неплохо вроде получилось для первого раза, — пробормотала я, на вытянутой руке рассматривая вышивку. — Правда?

По контуру тянулся красный кривоватый круг из неровных стежков, а две тоненькие полосочки пересекались крестом и делили канву на четыре сегмента. Три раза палец, между прочим, проколола, пока творила прекрасное! И случайно ножницами чикнула по складке платья вместо нитки.

— Какой необычный метод вышивания, — осторожно похвалила Эмрис. — Как он называется?

— Незатейливость, — тихонечко пояснила Этна. — Мы все с него начинали. Ты, верно, какой-то магический символ вышила?

Вообще, «магический символ» подозрительно походил на талусский уличный знак «вход воспрещен».

— Охранный, — на ходу сочинила я. — Дамы, у меня дельное предложение. Мы закончили с талисманами, так сказать, подготовили мужей к охоте, может, пора отдыхать?

Эмрис от облегчения, что больше не надо быть гостеприимной, прикрыла глаза. Открывала обратно с трудом и даже пару раз моргнула, видимо, убоявшись перспективы прилечь спать на диванчике прямо в гостиной перед затухающим камином. Мы разошлись по комнатам.

Зорн вернулся в покои в тот момент, когда я, облаченная в очередной ночной балахон до пяток, выходила из ванной комнаты. В спальне царил полумрак, в теплом воздухе витал аромат хвойного благовония. При виде владыки, наливающего из графина вино в хрустальный бокал, я резко остановилась и быстро подвязала ленты на вороте сорочки.

— Я рассчитывал, что ты ужеспишь. — Он бросил взгляд над плечом. — Поприветствуешь мужа?

— Привет, — протянула я. — Хорошо, что теплый ветер донес тебя до покоев. Плохо, что принес к графину с вином. Может, лучше водички? Иначе придется завтракать снадобьем от похмелья.

Он повернулся ко мне, на губах играла полуулыбка, взгляд скользил по моему телу, прикрытому мешковатым одеянием. Определить на глазок, сколько в нем уже плескалось хмельных напитков, было невозможно.

— Почему ты замолчала? — Зорн махнул рукой. — Продолжай. Я тихо теряю разум, когда ты начинаешь острить.

Кажется, я тоже сходила с ума… Он говорил на идеальном, буквально чистейшем талусском языке! В памяти немедленно вспылили сочные фразочки, которые я в сердцах бурчала себе под нос, думая, что меня не понимают. И большую часть из них было невозможно назвать благопристойными или хотя бы вежливыми!

Очевидно, знание языков не передавалось по воздуху, как насморк, и возникал закономерный вопрос…

— Когда ты выучил талусский?

— В юности. Лет в семнадцать? В восемнадцать? — начиная ко мне приближаться, протянул Зорн. — Мне всегда давались иноземные языки.

— Почему делал вид, что ни слова не знаешь? — с претензией вопросила я.

— Но у тебя ведь тоже есть секреты.

Вообще-то, былисекреты, но легким шантажом и хитростью он их выведал!