Онлайн книга «Особенности преддипломной практики»
|
Как однако быстро эта парочка начала считать мой дом своим. — А там меня мерзейшество к стенке поставил, мол чем я отравил госпожу чародейку. А я что? Я ничего! — он повысил голос на октаву, распаляясь все больше несправедливым обвинением, — У меня все продукты экологически чистые и мытые в колодезной воде. И ножи, и тарелки, и тазик... Ох, мой тазик! Пригорюнилась я, вспоминая подо что мерзейшество использовал злосчастную кухонную утварь. Не везет мне с тазиками все-таки. Пора переходить на кастрюльки! *** А на площади перед ратушей начинался самый настоящий митинг. — Мы требуем немедленного расследования! — орал бондарь, потрясая мощным кулаком. Капитана чуть не снесло звуковой волной и он на мгновение оглох, но через пару секунд пришел в себя и тряхнул головой, возвращая слух. — Да! Да! — поддержали бондаря нестройным хором возмущенные горожане. — Вы обязаны провести расследование! — Немедленно! — У нас там дети гибнут, а вы тут штаны просиживаете! Капитан городской стражи глубоко вздохнул и вытер со лба капли холодного пота. Просидеть железные доспешные набедренники было сложно, но ситуация и правда была Хальт ее забери. Вот уже полчаса он лебедем распинался перед собравшимися на площади шайнвилльцами, уговаривая, успокаивая и обещая все, что пожелают, лишь бы не взбунтовались. Ночью несколько жителей Шайнвилля слегли с признаками отравления. Кому-то повезло больше, кому-то меньше, но симптомы были у всех одинаковые — сильные боли в голове и желудке, тошнота и рвота до изнеможения. Хуже всего пришлось маленькой Янине, дочери Сурраны Прим с улицы Светлых Прях. Под утро измученный ребенок потерял сознание и, как говорил лекарь Ливрин, до сих пор в себя так и не пришла. А ровно в восемь утра у дверей ратуши стояла Иржина Дивайн и обвиняла в отравлении иномирскую ведьму, клянясь и божась Хальтом, что лично видела, как та что-то сыпала в свой пирог на общем праздничном столе. *** — Иржина Дивайн? — я аж поперхнулась вареной морковкой из овощного рагу. Курицу умяла в один присест, запивая густым и вкусным бульончиком. Теперь пришло время овощей. И не только... Инвар грустно кивнул, обводя пальцем трещинку на столе: — Она сказала, что видела, как вы посыпали пирог каким-то белым порошком. — Дивайн? — переспросила я, — Эта грудастая белобрысая ...? Верренс старший смущенно откашлялся. По глазам вижу, что не зря девица Дивайн так низко приседала перед кузнецом. — Она вряд ли будет лгать мэру Маттеусу. Он все-таки лицо закона, а Иржина честная и благородная девушка! — Видела я это ваше лицо закона, уважаемый Инвар! — меня разобрала такая безудержная злость на местное судопроизводство, что аж зубы сводило, — А где доказательства? Где улики? Где свидетели? Нет, одна ильма шварная ляпнула, что видела меня — и все, ведьму на костер?! — Ильма? — удивленно переспросил кузнец, но я лишь отмахнулась. Будет еще на его улице праздник в виде нецензурного ильфарийского словарика. На Арлите просветят. Если что, лично подарю. — И что, больше никаких доказательств нет? — я вонзила вилку в остатки рагу, представляя на месте горошка синие глазки этой честной и благородной, — Только то, что меня видела одна прибабахнутая на замужестве девица? — В смысле — на замужестве? — встрепенулся Йонас. Видимо, слово «прибабахнутая» он уже знал. Или догадался. — Она ж который год всем женихам отказывает. |