Книга Год Дракона, страница 129 – Вадим Давыдов

– Ловко, – вынуждена была согласиться Елена.

– Наше – значит отличное. На этом приключения закончились?

Елена с любопытством его рассматривала: Майзель прямо лоснился от гордости. Ребёнок, одно слово, тихонько вздохнула она.

– В общем-то, можно и так сказать. Нас вывезли в столицу, а я вернулась домой. Ничего особенного. Правда, я из-за этой истории чуть с Иржи не рассорилась.

– Что так?

– Я считала, он должен написать благодарность в МИД и военным. Он отказался. Из принципа. Тогда я написала прямо в очерке.

– Ты молодец, – просиял Майзель. – Хотя какая же благодарность – работа такая.

Елена подпрыгнула:

– Вы сговорились?!

– Кто? – опешил Майзель.

– Вы. Сташек. Министр иностранных дел, – прошипела Елена. – Я с ним случайно встретилась в театре, мы проговорили весь второй акт! Удивительный человек, тонкий, воспитанный, совершенно не похож на марионетку… Какая же это работа?!

– Это работа, – подтвердил Майзель, пристально глядя на неё. – Они абсолютно правы. И Сташек, и министр. Лучше, чем Михал, я не скажу. Лишь добавлю: поднявшийруку на подданного Короны – покойник. Дня не проживёт.

– Ах, вот как, – догадалась Елена. – У вас и сроки оговорены?!

– В широких пределах, – ухмыльнулся Майзель. – Кстати, надеюсь, ты понимаешь, – из-за паспорта с телефоном они и не могли никак решить, как лучше поступить. Тебе следовало – для вящего эффекта – произнести несколько предложений по-чешски. Или по-русски. Для их ушей – никакой разницы. Они бы тебя на руках назад в Боготу занесли.

– Ну, в этом я сомневаюсь, – криво усмехнулась Елена. – Скорее, пристрелили бы в результате и выбросили где-нибудь в сельве.

– Думаешь, это их бы спасло? – прищурился Майзель.

– Не знаю.

– Я знаю, – кивнул Майзель. – Никто от нас нигде не спрячется – ни в сельве, ни в парижских трущобах, куда полиция годами не заглядывает.

– Вы не о том ли случае, когда наши «туристы» организовали настоящую охоту со стрельбой в предместьях Парижа?!

– О том, что заставило нас выйти на охоту, ты, полагаю, помнишь.

– Помню, – передёрнула плечами Елена. – Не отрицаю – ужасная трагедия, слов нет! Похитить детей среди бела дня в центре города… А уж то, что после этого случая выплыло наружу, вообще в голове не укладывается – как такое возможно в наше время?! Бордели в трейлерах, живой конвейер… Что стало со второй девочкой, вы не знаете?

– Ей и сейчас нелегко, – Майзель нахмурился. – Но она справится. Я в неё верю. Зато всем, кто оказался в этом замешан, – и исполнителям, и заказчикам, и полицейскому прикрытию, – мы всем намазали лоб зелёнкой. И не втихаря, а совершенно открыто.

– Но это не метод, поймите же вы, наконец! Они не тронут наших, зато переключатся на остальных!

– Эти, кстати, уже ни на кого никогда не переключатся. Не переключатся их дети, братья, двоюродные племянники и прочие родственники, которые при слове «Корона» начинают икать и гадить под себя прямо там, где стоят. И до всех остальных очередь тоже дойдёт. А пока нам нужно защитить наших. С чего-то же следует начинать. Естественно, мы в первую очередь защищаем своих.

– А если свои виноваты? Вам это не интересно? Вдруг эта… Алешка и вправду замешана в чём-то? Не захотели услышать аргументов другой стороны?

– Пойми же, пани Елена, – мягко и хищно улыбнулся Майзель, – нам плевать на их аргументы, резоны, основания. В принципе. С Дона – из Короны – выдачи нет. Наших трогать нельзя.Виноваты они или нет – это дело десятое. Если виноваты – мы их сами накажем. Но сами, слышишь? Никто другой, – никогда, ни при каких обстоятельствах. Ведь как было бы удобно оставить тебя в этой растреклятой Колумбии. Но мы тебя вытащили – и будем вытаскивать всегда. Что бы вы все о нас не думали, что бы ни написали. Для Вацлава все подданные Короны – его дети. Плохие, хорошие, невинные, виноватые – всё равно. И всякая мразь это уже неплохо усвоила. Они не могут рассуждать: а, это вредная, неправильная журналистка, за неё нам ничего не будет. А, это глупая девчонка, влезла в дерьмо с наркотиками, никто за неё не вступится. Никогда! Должен существовать рефлекс: тронул кого-то из наших – заворачивайся в саван и ползи на кладбище.