Книга Год Дракона, страница 351 – Вадим Давыдов

– Той самой? – уточнил ребе.

– Боюсь, другой такой я не знаю, – понтифик опёрся на спинку скамьи. – Поначалу её история мало чем отличалась от миллионов прочих историй о юных и горячих девушках, отправившихся покорять миры. Мужчина, который должен был стать отцом её ребёнка, предал её, – модный в богемных кругах музыкант, весёлый и скабрезный любитель выпивки и женщин, освоивший амплуа кухонного борца с проклятым советским режимом. Какое забавное приключение: влюбить в себя девочку из Златы Праги, – Праги, раздавленной танками ненавистного «совка». Какая пища для тщеславия, какая утеха для самолюбия! Он обманул её и заставил избавиться от ребёнка – да она сама ещё была почти ребёнком. К тому же всё происходило так далеко от дома, – в Москве. Как правило, на этом истории заканчиваются, – девочки возвращаются домой, и продолжают как-то устраивать свою жизнь. Но история Елены только тогда началась. Приговор медиков – никогда не иметь детей – не сломил её. Оставшись одна, – родители умерли один за другим, – она сделала себя сама, став больше, чем писателем, – став в ряды тех, кого называют совестью нашего мира. Она многое преодолела, многому научилась за время, прошедшее с той поры. Поверь мне, рабби, – немногие мужчины способны пережить выпавшее ей на долю, увидеть то, что довелось ей увидеть, – и не сломаться, не сдаться, а по-прежнему бросать миру в лицо горькие и правдивые слова, – так, как делает это она. Она носилась по всему свету, лезла в самое пекло, словно ища гибели. Своими огненными, яростными словами она спасла от голода, войн и сиротства стольких детей! Лишь своего собственного не приходилось ей кормить и ласкать. Её считали – и считают – резкой, бесстрашной, язвительной, остроумной, безжалостной.Она и в самом деле такая! Всевышней вёл её тяжкой, тернистой дорогой, пока она не стала вровень с тем мужчиной, которого он предназначил для неё. И его он вёл схожим путём – сквозь битвы, утраты, искушения невиданной властью, даже сквозь саму смерть. Я знаю его много лет, и вижу в его глазах пламя – пламя, сверкавшее во взоре Моисея, выводившего народ из рабства. Пламя в глазах Иисуса Навина, освещавшего путь в Землю Обетованную. Ему, безусловно, не легче – у него за спиной не шестьсот тысяч, а шесть миллиардов. Они тоже ропщут, – голодные, отчаявшиеся, разуверившиеся, обозлённые. Среди них немало таких, кто не хочет – и никогда не сможет – подняться из тьмы. Но он всё равно тянет их всех к свету, и Всевышний решил: пусть ему станет самую чуточку легче.

– Ты и в самом деле очень любишь его, Падре, – изумлённо покачал головой ребе.

– Я люблю их обоих. А ещё – я хорошо понимаю их чувства. Они оба желали счастья для всех, сами пытаясь жить – без него. Не то, чтобы они были несчастны, – на мгновение задумался понтифик. – Они трудились, не покладая рук, и добивались подчас невозможного, – но настоящего счастья не было. Ведь человек не может быть один. Они долго – и он, и она – боялись поверить в то, что имеют право на счастье. И тогда – случилось чудо. Как всегда, необъяснимое. Как всегда – совершенно неожиданно. Она носит под сердцем его дитя, а он назвал её своей женой. Я верю: замысел Всевышнего шире и глубже традиций и правил, отделяющих, отдаляющих людей друг от друга. Именно это хочет он нам показать. И ещё я чувствую, – Всевышний закончил испытывать эту женщину и этого мужчину. И кто мы такие, чтобы оспаривать его решение?