Книга Искательница бед и приключений, страница 6 – Варвара Корсарова

Афаром я была сыта по горло. Мне надоела жизнь бродяги. Кроме того, я умудрилась заиметь навязчивого поклонника среди местных контрабандистов, он преследовал меня и сделал мою жизнь невыносимой. С Муллимом шутки плохи, а я еще и обвела его вокруг пальца, и Муллим жаждал расквитаться.

Итак, я сунула в чемодан одежду, сбережения, оставила родителям записку и села на пароход до Сен-Лютерны.

План побега был тщательно продуман. Школьное образование я получила неплохое и разжилась рекомендацией директора музея, где служила мать. Что вкупе с даром хронолога и помогло поступить в столичную академию. Для приезжей молодежи в тот год выделили бесплатные места на факультете музееведения.

Мне было неважно, какое образование получить – лишь бы закрепиться в столице. Возвращаться после выпуска в Афар я не собиралась.

Так я отучилась на архивиста. Буду честной – учеба на первом месте не стояла. Ведь приходилось еще и работать, на жалкую стипендию в столице не прожить.

Предметы давались легко, с курса на курс я переводилась без затруднений. Выручали упорство и бойкий язык. А что делать? Чужестранке, да еще полукровке, иначе нельзя. Первые годы в столице мне пришлось несладко.

Впервые я увидела легендарного магистра Иверса, когда училась на третьем курсе. Иверс уже тогда был знаменитостьюи пользовался репутацией необузданного типа.

Его называли восходящей звездой на научном небосклоне, он завершил несколько удачных экспедиций, сделал пару крупных открытий и выдвинул десяток смелых гипотез. При этом магистр был несдержан на язык, авторитеты ни в грош не ставил, аспирантов гонял в хвост и в гриву.

Занятий он у нас не вел, я лишь посетила пару его открытых лекций. Стыдно вспомнить, но я восторгалась Иверсом!

Доклады он читал артистично, его низкий голос звучал магнетически, а идеи он выдвигал такие, что дух захватывало.

При этом Иверс не утруждался быть любезным. На лекциях отпускал колкие шутки, а услышав пустой вопрос, без обиняков давал понять, что лучше бы вопрошающий держал язык за зубами, чем показывать миру свою глупость.

А уж как он разделывался с дубовыми учеными лбами, которые осмеливались критиковать его только потому, что идеи Иверса не находили места в их замшелой системе мира!

Мне Иверс представился эдаким бунтарем. Студенты любят подобные личности – пока сами не станут мишенью грубияна.

На защиту выпускной работы я шла со спокойным сердцем. Мне предложили место в аспирантуре на кафедре древностей. Не за выдающиеся успехи, а потому, что я владела редкими наречиями, а младшему сотруднику платить придется меньше, чем переводчику.

Но меня все устраивало. Через год я рассчитывала устроиться в городской музей Зильбера. Сотрудники музея процветали благодаря меценату Мидасу Зильберу, богачу и любителю-археологу. Меня обещали должность архивиста, если я получу хоть какой-то опыт.

Итак, в своем будущем я была уверена.

Но когда вошла в аудиторию, где проходила защита, и заметила в комиссии магистра Иверса, почуяла неладное.

До сих пор не знаю, кто его пригласил и зачем. Может, ректор решил показать, что выпускные экзамены – серьезное испытание. Может, решил отсеять непригодных выпускников, а я попала Иверсу под горячую руку.

Выслушав доклад с пренебрежительной ухмылкой, магистр принялся атаковать меня вопросами. Все с подвохом, все с уничижительными комментариями.