Онлайн книга «Выбор»
|
Киска та, у Феденьки отбитая, еще долго у Бориса жила, мышей ему таскала… было дело. А теперь, значит, подрос Феденька, забылась трепка старая, новой захотелось. И кошки забылись, девушек ему подавай! Ух, мачеха, зараза такая, избаловала мальчишку! Свято ведь уверен, что подарок он для любой женщины, и невдомек ему, что не его видят – царевича. На пугало кафтан бархатный надень – то же самое и будет, как бы еще не ласковее улыбаться будут! А дружки его в том первые потатчики! Пакостники мелкие, все сделали, чтобы Устинья одна с царевичем осталась, неуж не понимали, что дальше будет? Не удержался Борис, вмешался и не пожалел – такой радостью серые глаза полыхнули. Брат кулаки сжал, ровно кинуться хотел, Борис уж прикинул, где сложить его, когда бросится. У стеночки деревянной, в снежок, в кучку… Не решился Фёдор на брата накинуться, так он и в детстве не кидался. Разве что орал гадости да маменьке пожаловаться грозил. Кому-то сейчас он жаловаться будет? Зашипел царевич злобно да прочь ринулся, а Устя, напротив, ближе подошла… Что она в Борисе увидела? Царь и не понял сразу-то, но Устя за руку его схватила с неженской силой. Что говорила? Что просила? Государь и половины не понял, зато хорошо другое осознал. Вот почему Фёдора так тянуло к ней! Теплая она. И рядом с ней тепло, душа оттаивает, ровно весна начинается. Сейчас бы наклониться, к себе ее притянуть, губами губ коснуться… и чем он лучше Федьки будет? Только пока Борис с собой боролся, Устя что-то решила. Руку подняла, кончики пальцев его горлакоснулись, у царя в голове зашумело… – Устя? Серые глаза расширились, а по наружному краю их ровно огни зеленые зажглись. Яркие такие… Боря и двинуться не смог сначала, а потом уж и поздно было. Побежали огни, в единое кольцо слились, тонкие девичьи пальцы на горло легли – и словно что-то такое разорвали, по шее боль огнем хлестнула, потянула… Как стена рухнула. В миг единый царя огнем залило. Жар ли, свет ли, холод? Сам он на тот вопрос не ответил бы! Как будто впервые за десять-двадцать лет вздохнул он полной грудью, а до того и не дышал вовсе. И так сладок этот вздох получился, что даже сознание поплыло, дрогнуло… может, и упал бы мужчина, да Устю надо было поддержать. Девушка едва в снег у его ног не сползла. Бледная вся, лицо ровно мраморное, под глазами в миг единый круги черные появились, а рука вся окровавлена. И на снег алая кровь капает. Нет на ее руке ран, а течет кровушка из-под ногтей, заливает белый снег, расцветает алыми цветами. Может, и натворил бы царь глупостей, закричал бы, помощь позвал, да не успел просто, Устя кое-как глаза открыла. – Кровь… ни к кому попасть не должна! Сейчас… опамятуюсь… Борис и рукой махнул. Как был, поддерживая девушку, опустился на колени, зачерпнул снега в горсть, лицо ей протер, Устя губы приоткрыла, он в рот ей снега вложил… Минут через пятнадцать девушка и оживела. – Благодарю, Боря. Давненько его так не называли. * * * Кому гуляния веселые, кому наставления родительские. Боярышня Анфиса Дмитриевна Утятьева в горнице сидела, на отца глядела. Слушать не хотелось. На улицу хотелось, к подругам веселым хотелось, на женихов погадать в неделю святочную, когда еще и не заняться таким-то… А приходится сидеть, батюшку родимого слушать. – Отбор будет, Анфиса. Царь-батюшка брата своего оженить желает. |