Онлайн книга «Выбор»
|
Невольно заинтересовалась боярышня. Когда царевич женится, умные девушки завсегда интересоваться будут. Не царь он, конечно, а все ж… нет у Бориса пока других наследников, нет детей… – Когда дурой не окажешься, царевной стать сможешь. А там – кто знает? Дурой Анфиса быть не хотела, а вот царевной – так очень даже не отказалась бы. – Батюшка, а что не так? Думаешь, выберут меня? – Трем сотням девушек приглашения пришлют. Я с боярином Раенским говорил, с Платоном Митрофановичем, потому ты на отбор попадешь обязательно. Анфиса плечамипожала так, что едва сарафан на груди не порвался, длинную золотую косу наперед перебросила. А коса шикарная, считай, до колен достает, и сама Анфиса до того хороша – ровно яблочко наливное. И глаза большие, карие, и коса длинная, и фигура – что посмотреть, что потрогать приятственно… – А потом, батюшка? – А потом, Анфисушка, надобно тебе царевича в себя влюбить будет. – Как скажешь, батюшка. – Да не как скажу, дурища… – махнул боярин рукой. И не говорить бы о таком дочери-то, да выбора нет, не скажешь, так потом хуже получится. О некоторых вещах бабы знать должны, то их, бабьи склоки будут. Так-то мужчине и неприлично о таком говорить, да уж больно многое на карте стоит. С Раенским давно они планировали этот брак, и Фиску боярин стерег пуще ока. Как объединились бы два рода, Раенских да Утятьевых, им бы даже Мышкины супротивниками не были. Смогли б они и на царя влиять. Ан… не так пошло кое-что, не ко времени влюбился Фёдор, ему б сначала жениться, а потом влюбляться, сколь захочется, да теперь поздно уж ругаться. Фиска молчала. Дура-то она дурой, а все же по-своему, по-бабьи, и сообразит чего? – Что не так, батюшка? Али я чем плоха? – Не ты плоха́, другая хороша оказалась. Царевич вроде как влюбился до изумления. Есть такие на Ладоге, Заболоцкие, не слыхивала? Анфиса лобик наморщила. – Вроде как было что… три дочери у них, старшая, кажись, замужем за Дуняшиным братом… нет, не помню точно, не встречалась… – Оно и понятно, мы супротив Заболоцких, что лебедь против воробья. А все ж увидел царевич где-то Устинью Заболоцкую, да и решил, что влюблен. – Даже так, батюшка? – Ты-то гораздо красивее. Видел я ту Устинью мимоходом… тьфу, так себе. Платон Раенский показал, все в той же церкви, с хоров. Посмотрели бояре, да и плечами пожали: было б на кого смотреть… мелочь невзрачная. Его-то Анфиса куда как… краше, со всех сторон, и детей ро2дит здоровеньких! У них-то в поколении меньше пяти-восьми детей не бывает, поди! А та немочь бледная хоть бы раз затяжелеть смогла… – Ну когда так, батюшка, то и беды особой не будет. Неуж не понравлюсь я царевичу? – Все в твоих руках, Фиса. Сама понимаешь, тут ваши, бабьи, дела. – Понимаю, батюшка. – А раз понимаешь – то иди. Сшей там себе чего али вышей… знаешь, поди, чем заняться. Фиса знала. Сейчас пойдет, с подругами погуляет, проУстинью Заболоцкую сплетни послушает, потом подумает еще… Власть она не меньше отца любила, да и замуж хотелось ей не абы за кого, а за достойного красоты ее да ума. За царя б, да женат он! Ну… тогда хоть за царевича! И кто-то на дороге ее встал? Какая-то Заболоцкая? В клочья ее Анфиса порвет за счастье свое и клочья кровавые по закоулочкам размечет. Не видела она царевича ни разу? И он ее? А это уж вовсе мелочи неинтересные! |