Онлайн книга «Выбор»
|
А все равно… Повезло еще, никто рядом с кельей магистра не проходил, а то и поплохеть бы могло, такие стоны неслись оттуда, такие крики жуткие: – Не-е-е-е-ет! Не на-а-а-а-адо! Магистру кошмар приснился. Этот кошмар его редко посещал, но потом месяц, а то и два приходил в себя магистр, страдая от припадков и расстройства нервного. Было отчего. Дело давно уж прошло, лет сорок тому минуло, как совсем юным рыцарем прибыл он в Россу. Посмотреть хотелось, проведать, что за земля это, что за народ там… сошел он на берег в стольном граде – Ладоге. С собой у него грамоты к государю были, при дворе царском ждали его, так ведь не сразу ж с корабля к царю ехать? Надобно хоть в порядок себя привести. И привел, и ко двору поехал, там его и увидел. Юноша, на карауле у входа стоял, на входящих смотрел – и так его этот взгляд резанул, до кости, по сердцу… Глаза громадные, чистые, голубые, ровно небо росское, а в них искорки золотистые. Алексеем его звали. Далее много чего было, и подружиться с ним магистр смог, и вроде бы все хорошо у них шло. А потом и случилось… Эваринол никогда бы не признался, на исповеди и то молчал, и с тайной этой в мир иной отойдет. Никому и никогда он не скажет, как на одной из попоек подсыпалАлексису тайного снадобья, после которого человеку что женщина, что мужчина, что животное – лишь бы пожар в чреслах утолить. И никогда никому он не расскажет, как, проснувшись с любимым в одной постели, потянулся разнеженно и удовлетворенно к губам его… и отпрянул. Такое отвращение было на лице Алексиса, словно с ним в постели оказалась гигантская мокрица. Или слизняк. – Ты… я… МЕРЗОСТЬ! Столько было в этом слове чувства, столько ярости, столько отчаяния… Эваринол хотел потянуться к любимому, хотел объяснить, что это не грех, просто не все понимают, но если двое любят друг друга, почему им не дозволены такие мелочи, и в Эрраде так было ранее, и в древней Ромее… Алексис не стал даже слушать. Попросту врезал кулаком магистру в челюсть, три зуба с тех пор и нет у Эваринола с левой стороны, а сам схватил одежду и выбежал вон. Его нашла стража. На берегу Ладоги, с кинжалом, вонзенным в сердце. Рука Алексиса не дрогнула… и греха он не побоялся. Как же выл Эваринол на его могиле. А все виновата Росса! Все эти дикари, их обычаи… в просвещенных странах не видят ничего ужасного в особоймужской дружбе, и только в Россе к этому относятся с таким омерзением. Эваринол понял: Алексис предпочел покончить с собой, нежели жить с таким грехом на душе. Или решил, что самоубийство ничего уже не добавит, не убавит… Как же ему было больно! Иногда он спрашивал себя – может, Алексис любил его? Он же не пытался убить Родаля, не причинил ему никакого вреда, не рассказал никому и ни о чем… может, это была любовь? И сам отвечал себе – нет. Это была не любовь. Это было такое сильное отвращение, омерзение, что Алексис не нашел в себе даже сил взглянуть на своего соблазнителя. Для него это было хуже смерти. И за это Эваринол тоже ненавидел Россу. Язычники! Дикари!!! Но в кошмаре своем он не думал о россах. Он снова видел сглаженный ветрами холмик на безымянной могиле за оградой кладбища, снова видел странный символ «кол-во-рот» о восьми лучах, который кто-то начертал на могильном камне, снова мучился от душевной боли, которая была намного сильнее физической… снова просыпался с жалобным криком, почти воем. |