Онлайн книга «Выбор»
|
Видно, что злая она. Что страшная. Устинье видно. – Государыня Любава. – Проходи, боярышня. Поговорить с тобой хочу. Устя прошла, по жесту государыни на стульчик резной присела, ждала молча. Любава тоже ждала, и была та тишина нехорошей, давящей. Первой царица заговорила, не дождавшись от Устиньи ни взгляда, ни слова. Сидит боярышня, в окно смотрит, о своем думает, и глаза у нее равнодушные, и лицо спокойное, воробьи на ветке ее куда как более Любавы волнуют. – Мы с тобой раз уж встречались, боярышня, поговорили, друг друга поняли, да время поменялось. Сейчас заново спросить тебя хочу – люб тебе сын мой? – Я мужа любить буду, государыня. – Значит, не люб тебе Фёдор. – Не знаю я его. Мыслей не знаю, души не ведаю. Как можно того полюбить, с кем и словом не перемолвился? – А Федя говорил, что на гуляниях виделись вы. – Виделись, государыня, но для любви этого мало. – Ишь ты… в мое время иначе было. Приказали замуж выйти – и пошли. – И мужа полюбила, верно, государыня? Устя улыбнулась чуточку насмешливо. – Полюбила, – проворчала Любава, понимая, что обыграла ее Устинья. – Ладно же. А готова ты сыну моему повиноваться? – Испокон веков, государыня, муж в семье всему голова. – А жена шея. – Как скажешь, государыня. Устя на Любаву смотрела, пыталась понять, что с той произошло. Вот не получалось у нее разобраться. Добряну бы сюда или бабушку, а она хоть и видит, а понять не может, да и видит-то не все. У человека вокруг тела словно ореол сияет, когда посмотреть особымвзглядом. У кого светлее, у коготемнее, так видится. Когда человек на другого смотрит против солнышка, оно и видно. У царицы вдовой оно тоже есть. Только… ощущение такое, что этот ореол собаки драли. Клыками, когтями рвали, свисает он клочьями, от того царице и тяжко. Сшить его? Вместе склеить? Можно и такое, да только Устинье до нее даже дотрагиваться не хочется. Еще с черной жизни противно. Может, это и есть оно? Явись Любава в рощу к Добряне, волхва ей помогла бы, нравится не нравится, долг ее таков. А Устинья может и не помогать. Ни к чему ей, пусть останется, как останется. Уговорит царица кого – хорошо, а не уговорит, так и пусть ее, чай, сама Любава о других не думала. – Сказала бы я тебе… – Царица закряхтела недовольная. – Не пара ты Феденьке, понимаешь? – Как скажешь, государыня. – Попомни мои слова, счастливыми вам не быть. Даже когда женится мой сын на тебе, не будет вам ни счастья, ни благословения! Устя только плечами пожала. Могла бы, так фыркнула б презрительно, вот нашла чем пугать, после брака с сыном твоим – благословением? Да там весь брак проклятьем вышел, врагов так не мучают, сразу убивают! – Как скажешь, государыня, так и будет. – Уйди… Устя поднялась да и вышла. Лицо печальное держала, до самой комнаты своей не улыбнулась. – Устя, как прошло все? – Плохо, Асенька. Не по душе я царице Любаве. – Ой… – Асенька, ты сходи, попроси для нас чего сладенького, хоть яблок – тоску заесть. – Сейчас, Устя. И только когда дверь закрылась за Аксиньей, смогла Устя упасть на лавку и тихо, злорадно рассмеяться. Было ли такое в черной жизни? Было! Только и государыня Любава в силе была, хорошо себя чувствовала, и сама Устинья глаз поднять не смела, и разговор другим оказался. Как сейчас помнилось: – Ты моему сыну люба. А любишь ли его? |