Онлайн книга «Выбор»
|
– Оставь. Так пойду. – Ровно нищенка какая! – Помолчи, Аксинья, и не только со мной, а вообще язык придержи. Кивай да улыбайся, кто бы чего ни высказал. Поняла? Аксинья нос сморщила, фыркнула, показывая, что лучше других разберется, да и кивнула: – Да. – Вот и ладно. Пойдем… Да только уйти и не успели боярышни, в дверь постучали. * * * Не утерпел Фёдор, да и кто б стерпел, на его-то месте. Устя стука в дверь не ожидала, но открыла. Засов отодвинула – стоит, смотрит, ровно на сокровище какое. – Добрый день, царевич. – Устя… Наконец-то! Устя от рук, которые ей на плечи целили, отодвинулась. – Ты, царевич, себя в руках держи. Я тебе не невеста даже, дочь боярская, на смотрины приглашенная, нас тут много таких! – Будешь скоро и невестой моей, и женушкой любимой. – Фёдор только свое услышал. – Как буду женой, так и разговор другой будет. А пока не обессудь, не могу я так. Фёдор хоть и злился, но правоту Устиньи понимал. Может, и поддерживал, плоха та девка, которую к чему угодно двумя словами склонишь, которая за честь девичью не постоит! – Хорошо же. Лекарь доложился уж. Теперь все на вас смотреть будут: братец мой, матушка, ну и сам я, конечно, только на тебя смотреть и буду. Я-то выбрал уже, матушка выбору моему противиться не станет, она мне счастья хочет, а Боря что бы ни сказал – не слушай. Ты не бойся брата, Устенька, не страшный он. – А потом? – Устя спокойно говорила, а внутри дрогнуло все, в крике истошном зашлось. Не пойдет она на такое второй раз! Овдовеет до свадьбы! ДОВОЛЬНО!!! – А потом честным пирком да за свадебку. Поживешь дней десять в палатах, как раз приготовить все успеют. Устя кивнула. Потом кое-как с собой справилась, заговорить смогла, дрожь не выдала, бешенство свое усмирила. – Хорошо, царевич. Как скажешь, так и будет. Фёдор на боярышню посмотрел. Стоит, глаза сверкают, щеки раскраснелись, губы кусает… он и не понял, что не от счастья то, а от гнева неистового, что мечтает она сейчас сердце его сжечь, а лучше – вырвать живое и каблуком растоптать, за все сделанное. Покамест не сделанное, так ведь маленькая гадюка в большую вырастет, яда не растеряет! Но Фёдор-то подумал, что на Бориса Устинья гневается, а его – любит, разве ж его кто может не любить? – Помни о том,Устиньюшка. Хорошо помни. Развернулся да и вышел. Аксинья, которая все время на лавке просидела в углу, тише мыши, ахнула только. – Устя… как он тебя любит-то! И что могла ей Устинья на то ответить? Может, в другое время и не стала бы, а сейчас… – Молчи, дура! Обиделась Аксинья, да и дверью хлопнула. * * * Позавтракав, все семеро боярышень в одной горнице собирались. Задумано было так, что они свое искусство в рукоделии показывали, а заодно разговаривали, старались себя получше выставить, соперницу похуже показать. Устя это еще из той, черной жизни своей помнила. И как травили ее остальные шесть боярышень, и как не понимала она – за что? И как плакала потом в своей горнице… Палаты царские сродни клетке с заморскими зверями тихрами, только покажи слабость – вмиг тебя на когти возьмут, мяукнуть не успеешь. Устя ее тогда всем показала, зато сейчас отыграться собиралась, реванш взять за обиды прошлые. Когда поведут себя боярышни иначе, может, и не станет она когти показывать, да вряд ли. Девичья-то стервозность, она от века не меняется. |