Онлайн книга «Выбор»
|
– Проходи, волхва… – Благодарствую, волхва. – Почто пришла? – По дурные вести. – Агафья и глазом не моргнула, пересказывая все, что от Велигнева узнала. Добряна молчала, слушала. Сначала, видно было, не верила, потом испугалась, первые проблески тревоги на лице появились, к концу речи и вовсе за посох схватилась покрепче. Все ж лучше, чем за голову, голова-то родная, а посох деревянный, его как ни сожми, не больно ему. – Чтоже делать-то теперь, Агафья? – Готовиться, Добряна. Ко всему готовиться. Подлости ждать, спину не подставлять, не верить никому. Тебе и из рощи не выходить, сама понимаешь. – Понимаю. Тут недавно Устя твоя приходила, да не одна, а с государем… Про царя Агафья уже от Усти слышала. Кивнула: – Знаю, Добряна. И то хорошо, что свободен теперь государь. Глядишь, и дальше клубочек размотаем. – Не при Борисе началось это, может, при отце его, а может, и при дедушке. – И то может быть. Иноземцы поют сладко, стелют гладко, а спать жестко. И речи их ядовитые. Тут обе волхвы были согласны. Не любили они друг друга с юности, может, потому, что не понимали. Для Добряны выше и лучше служения не было ничего. А Агафья хоть силой и не была обижена, а семью на первое место поставила. Служила, как же без этого, и силой своей пользовалась, но от мира не отрешилась, не отошла. Хотя что Добряну осуждать? Беркутовы, все они такие, для них другое и немыслимо. Агафья Добряну фанатичкой дразнила, Добряна огрызалась зло, шипела, что Агафья дура легкомысленная, которую богиня не иначе как в помрачении силой одарила. А надо бы – оплеухами. Было. А вот пришла беда, так мигом объединились две женщины. – Может, еще кому написать? Пусть приедут, боюсь я, что не справиться мне одной. – Не одной. Я тут остаюсь, Устя здесь. А что нам троим не под силу будет, то и другие не одолеют. И защитники у тебя будут, Гневушка сказал. Хоть и не любила Добряна Агафью, а силу ее под сомнение не ставила. И Устю в деле видела. – Беречься будем. Ждать будем. Ох, помогла б Богиня-матушка… ну хоть чуточку. Агафья спорить не стала. Шагнула вперед, Добряну по руке погладила: – Ничего, Добряна. Не бойся, одолеем ворога. Знать о нем – уже половина победы. Утешало мало. Но вдруг? * * * Утро для царя поздно наступило, уж и полдень минул давно, как проснулся Борис. Чувствовал он себя премерзко, во рту словно коровы нагадили, голова болела, подташнивало… – Испей, государь. Боярин Егор рядом был. Он и принял меньше, и телосложением крепче был, вот и опомнился раньше, уж и в себя прийти успел, и умыться, и даже рассольчику испить. Борис в рассол вцепился, как в воду живую, в два глотка кубок выхлебал, потом второй. Пошел, голову в бадью с водой сунул, помотал там, выпрямился, воду с волос на пол стряхнул. – Уф-ф-ф! Благодарствую,дядька Егор. – Не благодари, государь, хорошо все. – Не хорошо покамест, – вспомнилось Борису вчерашнее. – Но еще не поздно исправить все. – Так и исправляй, государь. Пока живы мы – все сделать можно! И с этим Борис согласен был. Пока живы – сделаем! – Патриарха позови ко мне, дядька Егор. Всего ему знать не след, да и никому не след, а про развод скажу. – Гудят палаты, что гнездо осиное. Все обсуждают припадок у царицы да думают, что отошлешь ты ее. Кое-кто считает, что оставишь, потому как любишь без памяти, но мало таких. |