Онлайн книга «Возвращение»
|
– Другого пути не вижу, Гневушка. Поеду. Хотела к лету, да, наверное, раньше надобно. – Нет, Агафья. Не надобно. По зиме поедешь, как снега лягут, как саночки побегут во все стороны, кажется мне, что так надобно. Агафья только хмыкнула. Отродясь волхву ничего не казалось, он же не бабка-угадка. – Ты что-то еще разузнать хочешь? – Хочу. Есть у них свои люди, так ведь и мы не лыком шиты. И у меня есть кого спросить. Авось и подскажут что… – До зимы? Никак раньше не получится? – Может, и получится, да все одно ко мне вести придут. О другом подумай. Как окажешься ты в столице да полезешь куда не надобно… что я – тебя не знаю? Полезешь, еще как. И тебя приговорить могут, и внучку твою – думаешь, долго стилетом ткнуть? Много ли вам обеим надобно? Колдовством черным тебя не взять, а супротив десятка мужиков с дубинами ты беззащитна, как и обычная крестьянка. И с этим Агафья спорить не стала. Может, Устя и смогла бы десяток человек обморочить, а ей уж не совладать. Силы не те. Только вот… – А Устинья как же там без менябудет? – Как и до того. Не думаю, что до лета что-то с ней серьезное случится. Оставайся, Агафья. Не надо тебе в столицу, не к добру! Агафья вздохнула, но куда деваться? Ежели волхв что-то такое говорит, его тоже послушать надо. Она и сама не из последних будет, но… сам про себя не почуешь. Побудет она в гостях у Велигнева, подождет. Авось и правда ничего с внучкой не случится. Хотя и неладно на душе… Вот и думай, как лучше сделать. Ох, тяжко… * * * Илья дернулся, подскочил на кровати. Ох, тяжко. Не первый раз к нему тот кошмар приходит, не второй. А все одно – тяжко. Вроде в имение приехал, легче было, а вот в столице наново все началось. Словно лежит он в кровати, а вокруг него змея обвилась, громадная, черная, и душит, душит, бьется Илья в тугих кольцах, а разорвать их не может, кричит, да наружу звука не выходит, а потом наклоняется над ним гадина, чтобы горло вырвать, – и самое страшное, что видит он, от чего просыпается. Человеческие у нее глаза. Человеческие глаза на змеиной морде. В этот миг Илья и просыпается от ужаса. Он знает. Однажды змея возьмет свое. А он? Что будет с ним? Наверное, он умрет. Ох, мамочка, страшно-то как, тошно… помолиться, что ли? Илья поднялся и, как был, в рубахе тонкой, в крестовую отправился. Авось и полегче будет? Опустился на колени, вдохнул запах воска, ладана… – Отче наш… * * * – Что случилось, Настасья? Устя оглядывалась по сторонам. – Холодает. К утру, поди, и снег выпадет. – Настя смотрела в сторону. – Ты меня сюда про снег поговорить позвала? – Нет, боярышня. Кровь я продала. Устя только головой помотала: – Кровь? Не понимаю. – А ты послушай. Послала меня боярыня недавно на базар. Я корзину схватила да и бегом. Боярыня ждать не любит. А на базаре подходит ко мне человек, ладный да гладкий такой, морда – в три дня на коне не объедешь. Ты ли, спрашивает, Настасья, холопка у боярина Заболоцкого? – Так. – Я, отвечаю, мол, я. А тебе чего надобно, добрый человек? А он мне и говорит. Знает он и про беду мою, и про то, что боярин меня в деревню отослать решил. Да ведь и там люди живут. А с коровой да со своим домом и еще лучше. Так не хочу ли я десять рублей заработать? – Ты не отказалась. – Конечно, боярышня. Такие деньжищи! Почитай, никогда в руках столько не держала! [40] |