Онлайн книга «Возвращение»
|
Убить? Значит, убьет. И эту тоже. Сказано – ни ядом, ни железом нельзя, ну так черным ведовством в могилу очень даже свести можно, ежели умеючи. А он умеет. Устинья не поймет, за что ее? И не важно! Не надо было девочке лезть в игры взрослых людей,ой не надо! Ни к чему! А теперь уже поздно. Берегись, Устинья Алексеевна. Сегодня еще не время, а вот как новолуние будет, так я тобой и займусь. И мужчина покосился на клетку, в которой квохтала черная курица, деловито рылась в зерне. О своей участи она пока еще не знала. Впрочем… Любую курицу рано или поздно зарубят. И эту тоже. Только для более возвышенных целей, нежели суп. Возвышенная курица. Ах, как это звучит! И мужчина тихонько рассмеялся. * * * – Илюшенька, вечером приходи, куда и обычно. Илья плечи расправил и заулыбался глупо. Придет, конечно! Как же к такой бабе да не прийти! Каждый день бегал бы, да вот горе – царь так часто занят не бывает. А ведь какая баба! Гладкая, сочная, все при ней! Хоть как ее крути, ни единого изъяна не найти! Хороша! А царь ее без пригляда оставляет! И вообще… такой бабе настоящий мужик надобен! Илья себя таким и считал. Правда, последнее время ему было не слишком хорошо, голова кружилась иногда, подташнивало, кошмары снились. Но это ж бывает! Может, продуло где, а может, и съел чего-то не то. Вот и все. Это не повод отказываться от такой женщины! Придет он! Обязательно! * * * – Боярышня! Смилуйся!!! Такой вой несся над подворьем Заболоцких – собаки подвывали! На все голоса! И было, было чему подвывать! Устинья, боярышня старшая, рвала и метала! То есть трясла испорченный сарафан и орала так, что ветки качались. – Да ты хоть понимаешь, какой этот шелк цены?! Дура скудоумная! Тебя продать – дешевле выйдет! – Не вели казнить, боярышня! Виноватая я!!! Настасья выла вдохновенно. Завоешь тут, как жить захочется. Ведь правда, не для хорошего у нее кровь купили. Но… денег хотелось! Безумно! За двадцать пять рублей из холопства не выкупишься, но на обзаведение хватит. А в деревне корова – кормилица. А лучше даже две коровы. Боярышня все поняла, даже ее, дуру, пожалела. И Настасья старалась. На крик и визг вышел боярин Заболоцкий. Зевнул, почесался… Верка вчера постаралась на славу, так что был боярин в хорошем настроении. Благодушном даже. – Ты чего орешь, Устя? – Батюшка! Эта дура… эта дура… вели ее засечь!!! Посреди двора! Плетьми!!! Отродясь боярин не позволял девкам у себя на подворье распоряжаться. Даже и дочери. Его то дело, кого засечь, кого продать! А бабы пусть за супом смотрят, им и того достаточно! – Что случилось, Устя? Устинья плевалась, как облитая водой кошка, но наконец до боярина дошел смысл трагедии. Как же! Строчка на сарафане не та, распарывать и перешивать придется! Когда до боярина дошло, он только что рукой не махнул: – Тьфу ты! Я правда думал, что серьезное, а ты… – Несерьезное?! Я в этом сарафане на смотрины пойти хотела! Тут боярин призадумался, а Устя, видя, что он ищет решение проблемы, и подсказала: – Убери ее, батюшка, с глаз моих долой! Видеть эту пакость не хочу! Боярин на Настасью поглядел, вспомнил, как сам ее едва не прибил, да и рукой махнул. – Я ее в деревню отошлю, дочь. – Вот-вот! – рыкнула Устинья. – Замуж ее – и в деревню! Пусть там… с коровами! Такой шелк загубить! Дура криворукая, скудоумная! |