Онлайн книга «Возвращение»
|
– Какое ж дело? – Пока тебя не было, боярин, захотелось мне варенья из рябины. Послала я девочек на рынок. И дочери с ними запросились. – Отпустила ты их? – Они как сенные девки оделись, Дарёна с ними пошла, холопы. Не было опасности. А вот кое-что другое случилось. Дарёну я расспросила. На ярмарке вор кошелек украл, побежал, в суматохе ее толкнули… да вор-то кошелек украл не у простого человека. У царевича Фёдора. – Так… – Там-то Фёдор Иоаннович с нашей Устей и встретился. И вроде как глянулась она ему. Боярин как у стола стоял, так мимо лавки и сел. – ЧТО?! – Так вот, батюшка. В храм он приходил, домой к нам приходил, а в храм так каждое воскресенье теперь ходит, на Устю смотрит. – А она что? – Хорошо мы ее воспитали, батюшка. Сказала, что из родительской воли не выйдет, а только и до свадьбы ни на кого смотреть не будет. Хоть там царь к ней посватайся, хоть король иноземный, а честь у девицы одна. Боярин кое-как на полу зашевелился, на четвереньки повернулся, на ноги встал. – Вот как… Боярин Захарьин пишет мне, что хорошо я дочь воспитал, чтобы не наказывал я ее строго, умница она да рассудительная. Всяк бы такой гордился. – За ту вину я уж Устинью сама посекла. И при Дарёне она находилась неотлучно. А что до царевича… Когда что хорошее получится, так я каждую осень ту рябину варить буду? Улыбка Евдокии была самую чуточку лукавой – и боярин улыбнулся ей в ответ. Это вроде как и неправильно, но ведь получается-то все как хорошо. Получается? Или нет? Но коли правда то… Устинья… и царевич Фёдор?! Это ж… Слов у боярина не было. А вдохновение просто так и не выразишь. * * * – Устяша, пора мне в дорогу собираться. – Бабушка… – Батюшка твой приехал. Сама понимаешь, не рад он мне, да и кто б обрадовался? – Маменька рада. – Знаю. Ты их береги. И матушку, и сестрицу. Бестолковая она у тебя… – Аксинья хорошая. Только… – Только глуповата, завистлива исклонна во все подряд верить. С такими друзьями и врагов не надо. Устя промолчала. Есть такое. Последнее время Аксинья успокоилась, так ведь и завидовать вроде как нечему. Устя целыми днями за прабабкой хвостом ходила. Слушала, выполняла, наново переделывала. Как же много она не знала, не умела… Хотя и сейчас не так чтобы умнее стала. И бабка ее наставляла не показывать никому свои умения. Самый страшный враг любой волхвы, любого волхва – толпа. Испокон веков. С многолюдьем не справишься, всем глаза не отведешь, не запорошишь. Одолеют. – Ладно. За сестрой приглядывай, но сильно ей не доверяй. Не по злобе выдаст, так по глупости. А ехать мне надобно. Я в святилище ходила, с сестрами разговаривала. И – твоя правда, Устя. Война у нас. – Война? – Необъявленная, так от того и не легче. Все верно, вырубаются рощи, на волхвов и волхвиц охотятся, изводят нашу исконную веру, Устя. Не знаю, как и кто, но уничтожают нас. – Бабушка… – А и мы не лыком шиты. Понимаешь, мы ведь поодиночке. Каждый свой кусочек картины видит, с другими не разговаривает. Вот и не задумывались. Волхва убили? И такое бывает, не любят нас. Роща сгорела? Так и молния туда ударить может. Ученика не оставили? А каждого и не выучишь. Рождаться вас меньше началось? А вот и неправда то. – Неправда? – Есть у меня пока предположение. Только страшное оно, недоброе. Устя, тебе пока о таком знать не надобно, ты не удержишься, а слово скажешь – тут и тебе конец придет, и всем Заболоцким. Сожгут всех, подворье солью засыплют. |