Онлайн книга «Возвращение»
|
А еще ведьмы и колдуны люто ненавидят таких, как мы. Нам сила от рождения дана, а они страшную цену платят. Понять, что сила дается не просто так, что с ней и ответственность приходит, – это они не в состоянии. Да не о том речь. Могло ли так быть, что с ведьмой я встретилась, сама того не понимая? И стала одной из жертв? Я не могу найти ответа. Те годы я жила как в тумане, я пытаюсь что-то вспомнить, но… ничего необычного не происходило! Терем, муж, свекровь, сенные девушки и боярышни, придирки и огорчения, книги и службы в храме… Не было ничего ТАКОГО! Никто у меня кровь не брал, никто со мной никаких ритуалов не проводил. Никто… Да что ж происходит-то?! Жива-матушка, вразуми, дай понять! Помоги разобраться! Только бы слишком поздно не было… * * * Ох и страшно было Фёдору! И чтобы развеять свой страх, решил он поехать поразвлечься. Куда? А на Лобную площадь. Есть такое страшненькое место в Ладоге. Есть [32]. Раньше несколько таких мест было, на которых людей казнили, сейчас одно осталось. Приказал государь Иоанн Михайлович еще лет двадцать назад, дабы людей криками и прочим не отвлекать сверх меры, а преступников через половину города не возить – устроить все в одном месте. Тут тебе и Разбойный приказ рядом, и Пыточный. Вышел за ворота, пару шагов прошел – и на плахе. Или на колу. Или… Много разных казней придумано, и мучаются люди страшно. А Фёдор… Смотрел на него Михайла – и тошно парню становилось. Мерзостно как-то. Наслаждается он? Любопытствует? А ведь и верно. Чужой боли радуется, сосет ее, ровно клещ громадный, соками наливается. Вот и румянец на щеках заиграл, глаза заблестели. А Лобная площадь же… Несколько помостов пыточных, люди ходят вокруг, палачи своим делом заняты. На одном помосте кнутом секут кого-то, на втором плаха от крови алая, видно, только что кого казнили, рядом на колу человек корчится – уж и не человек. Так, остаток жизни в нем теплится – и все. Фёдор мимо прохаживается, палачей подзывает, любопытствует, сам к кнуту примерился, удара не нанес, но задумался. Михайле на то смотреть страшно и тошно было. Омерзительно. Сам там очутиться мог бы, сложись судьба чуточку иначе. Нет? Повезло? А ведь мог бы. И под кнутом, и на дыбе, и каленым железом… Михайла-товсе это и видел, и дружки его так заканчивали. Любоваться? Да его б воля – все б он тут под корень снес! Камнем закатал! Чтобы и думать о таком забыли, чтобы все казни за стенами высокими проводились и были быстрыми да безболезненными. Отрубили голову – и все тут. Мигом единым [33]. А Фёдору в удовольствие. Наслаждается он! А это что?! Колдуна поймали? Ах нет! Ведьму! Ведьмой девчонка оказалась, может, лет двадцати, рыжая да конопатая, глазами сверкала злобно, когда тащили ее к помосту каменному. Один он такой, а на нем – столб, от жара почерневший. И хворост собирают, водой поливают… Фёдор уставился, вот-вот слюна по харе потечет по жабьей, а Михайла ближе посунулся, помощника палача пальцем поманил, монетку в пальцах покрутил. – Это чего будет? – Ведьма это. У боярина в полюбовницах была, боярыню отравила, самого боярина привораживала, на бояричей покушалась. – Я смотрю, на ней и следов пытки не видно. Созналась, что ли? – Сама во всем призналась, и пытать не пришлось, да. И что зелье варила, что подливала, что на кладбище за пальцем мертвеца да листом крапивы ходила – все сама. Охота ей, понимаешь, боярыней стать. А там бы и боярин за женой отправился. |