Онлайн книга «Предназначение»
|
Это я Федьке верность хранила уже потому, что мне никто, кроме Бори, не был надобен, а кто другая мигом бы наставила ему рога, да и ладно! Особенно ежели иноземка, у них-то неверность супружеская за достоинство почитается и не скрывается даже. Федору-то все равно, с кого тянуть, он и у матери своих детей силы забирал, и из младенцев их высасывал, еще во чреве материнском. Так и рождались плохонькими, так и не выживали. Могло быть? Ой как могло. Когда вспомнить, забеременела я, так свекровь от меня Федора гоняла, лишний раз ему подходить не давала, мол, вредно то для ребеночка. Я-то счастлива была, а надо бы задуматься. Но допустим, для Аксиньи ритуал тот провести хотели, что и для меня. Только вот Илья жив остался, так что не забеременеет сестрица от Федора. Ведьм обеих упокоили – все это или еще чего у свекровки в запасеесть? Прабабушка у меня побывала, сказала, покамест Божедар трупы прибирал, она в город поскакала, скорой ногой обернулась. Лежит Книга, и чары на ней не спадают – Федор, Любава принадлежат ей, потому и держится мерзость богопротивная? Али еще кто в запасе у свекровушки, злобной кровушки, есть? Боярыня Пронская – детей покамест не было у Евлалии, но могла ведьма и как бабка ее сделать. Родила да отцу на воспитание и оставила… Ох, вопросов много, ответов мало, а деваться-то и некуда! Искать надобно. А искать и не хочется. У окна сидеть хочется, солнышко ловить, морковку грызть почищенную, капустку свежую – так на овощи потянуло, слов нет! Ребеночек во мне растет! Мой и Бореньки! Чудо наше маленькое… Понимаю, рано еще, а руку к животу прикладываю, и кажется мне, что там, внутри, отзывается кто-то. Ровно теплом в ладонь толкает. И счастье волнами… Наше чудо. Наше счастье! Все для любимых своих сделаю. А уж о том, чтобы пару ведьм приговорить, и речи нет, даже и бедой я то не считаю. Может, когда б кто их в той, черной жизни, приговорил, я бы жить смогла. Не случилось, ну так хоть сейчас все исправить. Пойду к Бореньке, рядом с ним побуду. Авось и он не против будет, заодно и послушаю, кто и что говорить будет, кто и что знает… Авось и сладится все с Божьей помощью? А и мы Богу поможем, чего ему по всякой мелочи-то поворачиваться? И все одно… Жива-матушка, помоги! Чует мое сердце, есть еще пакости у врагов наших, только какие? Вспомнить бы! Только б вспомнить, ДО того, как ударят враги наши. Или хоть к чему подготовиться… Не отойду я от Бори. Ведьмы нет уже, да кто сказал, что миновала опасность? Чует сердце недоброе… * * * Недаром сердце беду чуяло, не успела Устинья к мужу войти, к нему государыня Любава явиться изволила! Борис зубами скрипнул. Не хотелось ему мачеху видеть, и думать о ней не хотелось. Ни о чем. Обнимать бы жену, животик ее гладить и знать, что в нем дитя их растет. Счастье. – Прими ее, Боренька, надобно так. Устинья серьезно смотрела, Борис и рукой махнул: – Пусть войдет! Любава не вошла – влетела вихрем, только летник шелковый развевается да глаза горят. Ни бус на ней, ни колец каких, только венчик небольшой, ну так Любава скорее без платья на людях покажется, нежели без венца. Волновалась она? Да так, что о внешности своей не подумала? – Что случилось,мачеха? Чего надобно? Любава на Устинью поглядела недобро. – Поговорить бы нам наедине, сынок. |