Книга Две хризантемы, страница 4 – Рико Сакураи

Хитоми завершила танец глубоким поклоном, предназначенным Богине Солнца, и наконец заметила сестру, скромно сидевшую у входа.

– Юрико? Ты тоже рано пробудилась? – удивилась она.

– Да. Хотела побыть в одиночестве, попросить богов о милости… – ответила девушка и поднялась с колен.

Она приблизилась к младшей сестре и пристально на нее посмотрела, с удивлением обнаружив, что они стали еще больше похожи.

– Ты хочешь помолиться о хорошем женихе? – полюбопытствовала Хитоми.

– Возможно… – уклончиво ответила Юрико.

– Что ж, не буду тебе мешать. Ведь уже скоро день моего совершеннолетия.

– Я помню, – спокойно ответила Юрико.

Неожиданно в душе поднялась обида: ее совершеннолетие прошло куда более скромно, чем планировалось предстоящее празднество.

Хитоми всецело понимала тяжелое душевное состояние сестры. Девушки были похожи не только внешне, обе росли без матерей, им в равной степени не хватало женской поддержки.

Хитоми, поддавшись некоему внутреннему порыву, обняла Юрико. Та растерялась.

– Приходи в мои покои, я подарю тебе новое кимоно, что привез отец из Киото. Будешь на празднике самой красивой, наверняка гости обратят на тебя внимание. Ты такая же дочь Оды Нобунаги, как и я…

Юрико заглянула сестре прямо в глаза:

– Ты же знаешь, что – нет… Но все равно я тебе благодарна.

1580 год, Киото

Недвно юный император Гендзи стал совершеннолетним. Облаченный в шелковые просторные одежды, поджав под себя колени, он расположился на татами и со всем тщанием каллиграфически выводил кисточкой иероглиф, означавший «Пожелание богатства».Он нанес последний мазок, аккуратно поставил кисточку в небольшую глиняную тушечницу. Подождал, пока тушь высохнет, после чего, взяв лист рисовой бумаги в руки, внимательно, если не сказать придирчиво, вгляделся в получившийся иероглиф.

Гендзи вздохнул: увы, он не добился желаемого результата и расстроился. В такие минуты правитель вспоминал отца, который часто говаривал: «Сын мой, тебе предстоит продолжить династию, поэтому умей добиваться поставленной цели…»

Император положил руки на колени и глубоко вдохнул, чтобы обрести душевное равновесие, ибо он не мог выказывать слабость даже в те минуты, когда находится один. Ему это удалось, он взял новый лист бумаги, обмакнул кисточку в тушечницу и начал наносить изображение иероглифа «Достижение цели».

Гендзи обладал острым слухом, отчетливо уловив, что по коридору кто-то идет, и, скорее всего, в направлении его покоев. Самураи из личной охраны императора приняли боевую готовность, привычным движением обхватив рукоять меча вакидзаси.

Но предосторожность телохранителей была напрасной: к покоям императора приближался Фусю, его доверенный советник, – старый и хитрый лис, служивший еще почившему отцу и прекрасно знавший, кто и чем дышит во дворце.

Фусю осторожно подошел к раздвижной перегородке, искусно расписанной цветами сакуры, отделявшей покои Гендзи от бесконечного дворцового коридора. Охрана без лишних вопросов распахнула перегородку, вельможа опустился на колени прямо в коридоре, выказывая тем самым покорность и терпение, так как прекрасно знал, что император после часа Дракона предпочитает совершенствоваться в каллиграфическом письме.

Гендзи не хотелось выслушивать наставления Фусю, но, увы, это приходилось принимать как неизбежность, ибо отец перед смертью завещал внимать советам вельможи. Император закончил свое занятие, окинул взором последний иероглиф «Искренность»и посмотрел на смиренно ожидавшего Фусю.