Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 16 – Нана Кас, Мари Кир

Когда мы проходим мимо высокого зеркала в раме, я вздрагиваю от собственного отражения. Бледное лицо, утомлённые глаза и атлетическая фигура в складках бархатного платья. Картина по-прежнему шокирует. Но теперь, присмотревшись, я увидела не только панику. В глубине зрачков незнакомки, словно стальной клинок в ножнах, читается твёрдая решимость обмануть, выстоять и докопаться до сути.

Марфа приводит меня в небольшую гостиную. В отличие от парадных залов с их величием, здесь тепло и почти по-домашнему уютно. Стены, обитые тёмно-фиолетовым шёлком, мягко рассеивают утренний свет. В центре стоит круглый столик из тёмного ореха, на котором уже ждёт изящный серебряный сервиз, а рядом мягкие кресла с высокими спинками, обиты выцветшим бархатом. С тихим потрескиванием в камине пылают поленья, отбрасывая на стены танцующие блики и наполняя комнату ароматом древесной смолы.

— Присядьте, госпожа, я сейчас распоряжусь насчёт завтрака, — говорит она, отодвигая для меня кресло. — И хозяина предупрежу, чтобы не тревожил вас расспросами.

Она выходит, а я подхожу к окну и сдвигаю портьеру. За стеклом ухоженный сад окутан утренней дымкой. И там, на дальней аллее, я увидела его.

Киллиан прогуливается неспешным шагом, его тёмный силуэт резко выделяется на фоне изумрудного газона. Но он не один. Следом идёт мужчина в строгом мундире. Русые волосы, собранные в тугой пучок, но несколько выбившихся прядей вьются на затылке, словно живое золото на фоне тёмной ткани. Он говорит горячо, жестикулируя, но его слова разбиваются о стену молчания. В непробиваемой позе Киллиана читается отстранённость, в которой проглядывается не высокомерие, а всепоглощающая задумчивость. Его взгляд устремлён в недоступные никому дали, куда не долетают ни слова собеседника, ни щебет птиц.

Но внезапно он останавливается, словно невидимая струна между нами дрогнула и зазвенела, передавая ему вибрацию моего пристального взгляда. Его преследователь, не ожидая этого, едва не налетает на него, неуклюже споткнувшись. И в следующее мгновение две головы, тёмная и светлая, поворачиваются в сторону дома с пугающей синхронностью хищников, уловивших тревожный шелест в траве, обещающий добычу или угрозу.

Сердце моё забилось с такой силой, что звенит в ушах. Я отшатываюсь от окна вглубь комнаты, стараясь скрыться.

Мне предстоит разгадать загадку этого особняка, полного шепчущих портретов и запертых дверей. Но есть самая сложная — Киллиан. Человек, который станет моим палачом… или окажется таким же пленником в этом лабиринте.

Снова выглядываю в окно, но аллея пуста. Киллиан и его спутник, словно призраки, растворились в утреннем мареве. Я возвращаюсь к столику и опускаюсь в кресло, стараясь дышать ровнее и унять дрожь в коленях. Но сердце продолжает биться чуть ли не в горле.

Завтрак стал первым настоящим экзаменом на выживание в этом театре абсурда. Марфа внесла поднос с изящным фарфором, на котором красовалась золотистая яичница, розовый ломтик ветчины и идеальный круассан. И отдельно маленький серебряный колокольчик с ручкой в виде совы.

— Чтобы позвать, если что потребуется, сударыня, — пояснила она, ставя его на столик.

Я киваю, с трудом скрывая горькую иронию. Позвать? Кого? Преданную служанку, видящую во мне хрупкую госпожу? Или мужа, хранящего в кабинете механизм, перебросивший меня через время? В этой роли я совершенно одна.