Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 36 – Нана Кас, Мари Кир

Князь улыбается, словно получая от этого процесса огромное, садистское удовольствие. Он прекрасно понимает, какую мину только что привёл в действие, какой яд впрыснул в и без того хрупкую атмосферу между нами. Он наслаждается эффектом.

В воздухе повисает тягостное молчание. Кажется, гул голосов отступает, уступая место тишине, наполненной невысказанными обвинениями, фальшивыми улыбками и ядовитыми намёками.

Мне почудилось, что музыка в зале затихла, превратившись в едва различимый шёпот гостей, невольно ставших свидетелями этого унизительного спектакля. От раздражения у меня горит всё внутри. Казалось, будто на коже запечатлелось невидимое пятно от прикосновения губ князя. А этот проклятый кулон… Инстинктивно я тянусь, чтобы сорвать его и швырнуть вещицу в лицо наглого мужчины. Но моя ладонь встречает не металл, а тёплую, сильную руку. Виктор мягко, но неотвратимо опускает мою кисть вниз. Его пальцы сжимают запястье предупреждающе, а взгляд, встретившись с моим, выразительно выдаёт: Не сейчас. Не здесь. Не подавай виду. Я замираю, чувствуя, как гнев сменяется леденящим осознанием: любая моя реакция будет искажена и использована против меня.

— Какая трогательная забота, ваше сиятельство. — Голос Киллиана звучит ровно, почти бесстрастно, но для моего обострённого слуха в нём слышится тонкое, опасное напряжение, словно струна, готовая лопнуть. Он делает один незначительный шаг вперёд, его высокая фигура вдруг заслоняет собой всё пространство, и нависает над князем. — Однако, как верно заметила моя жена, ей предписан покой и уход в кругу близких. Лечащий врач был весьма… категоричен. Никаких волнений.

Он с особой силой подчёркивает последние два слова, и его непроницаемый взгляд скользит по самодовольной физиономии Давида, губы которого растягиваются в торжествующем оскале.

— О, конечно! Здоровье Алисии — превыше всего. Я лишь хотел напомнить о… более светлых временах. Чтобы ускорить её выздоровление. — Он смотрит на меня, демонстративно игнорируя Киллиана, как назойливое насекомое. — Надеюсь, когда вы окончательно поправитесь, мы сможем возобновить наши беседы. Не хотелось бы, чтобы такой цветок, как вы, зачах в той… богом забытой глуши.

Презрительная фраза, брошенная в сторону имения Крыловых, звучит как откровенный вызов. Пальцы моего «мужа» сжимаются в тугой, белый от напряжения кулак у него за спиной, но он не поддаётся на провокацию.

— Дом Крыловых всегда рад гостям, — произносит он с убийственной вежливостью. — Но лишь тем, кто умеет уважать его покой и традиции. Всё остальное — дурной тон.

— Что ж, я не смею более утомлять вас своим обществом, — вяло фыркает Давид, так и не добившись желаемого эффекта. — Алисия, надеюсь,вскоре вы снова будете блистать в свете, как и подобает такой редкой красоте. Киллиан… знайте, я всегда готов принять вас в своём доме.

Он изящно разворачивается, звонко хлопает в ладоши, требуя от оркестра играть громче, и люди пускаются в пляс. Бросив нам насмешливый поклон, князь растворяется в толпе девушек в пышных платьях, оставляя за собой шлейф дорогого парфюма и невысказанную угрозу, витавшую в воздухе, как запах гари после пожара.

— Выйдем на балкон, — прошу я, обращаясь к своим стражам. Оба мужчины выглядят измождёнными и нервными, будто только что отразили настоящую атаку.