Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 56 – Нана Кас, Мари Кир

— Важную деталь? — Он перебивает меня и закатывает глаза к потолку. — И эту деталь ты ищешь в старых записях Киллиана? Алисия никогда не интересовалась его работой. Считала это скучным.

— Люди меняются после потрясений! — пытаюсь я парировать, пока из-под ног уходит почва. — Я не могу это контролировать…

— Не настолько, — отрезает он, чуть ли не шипя. Виктор подходит так близко, что я чувствую запах дорожной пыли и холодного металла. — Ты путаешься в простейших деталях её жизни. Ты не та. И я хочу знать, кто ты и зачем здесь.

Отчаяние поднимается комом, острая и слепая, сжимая горло. Продолжать лгать? Или сказать правду, в которую он не поверит? В любом случае всё, что я скажу сейчас, его не устроит и может стать моим концом.

Я сжимаю пальцы так, что ногти впиваются в ладони, и выдыхаю то, что таила в себевсе эти долгие дни.

— Я из другого времени, и я знаю, что скоро должна умереть. — Мой голос хрипит, наполненный неподдельного ужаса. — Что-то перенесло меня из будущего. Я читала старое письмо, дотронулась до ларца… и очнулась в гостиной. В теле Алисии.

Тиканье десятков хронометров внезапно стихает, словно и они затаили дыхание.

Виктор смотрит на меня широко раскрытыми глазами, его плечи опустились, а рука, которую он поднял в жесте, так и застыла в воздухе. Он отступает на шаг, потом ещё один, пока спиной не упирается в косяк двери. Его лицо, всегда такое живое и выразительное, стало абсолютно пустым. Мужчина смотрел на меня, но не видел. Взгляд обращён в какую-то бездну, которую моё признание обнажило с безжалостной яростью.

— Нет… — это даже не слово, а выдох, полный такого неверия, что меня пробирает озноб. — Нет, этого… не может быть.

Он проводит рукой по лицу, и его пальцы откровенно дрожат.

— Этого не было… никогда… — бормочет он. — Всегда… всегда было одно и то же. Обморок. Провал в памяти. А потом… потом она постепенно возвращалась. Становилась собой. Немного не такой, иногда… с пробелами… но собой! А он… он был счастлив. Говорил, что наконец-то у него получилось. Что он вернул её. Что просто… что-то пошло не так, и она ничего не помнит.

Виктор поднимает на меня глаза, полные отрицания и настоящей паники. Он словно теряет рассудок, и мне абсолютно не по себе видеть его в таком состоянии. Я тоже отхожу, чтобы, если что, можно было убежать.

— То, что ты говоришь… — его голос сорвался на шёпот, — это… это ещё хуже. Это полный крах. Это значит… он не вернул её.

«Всегда было одно и то же». «Он был счастлив». Эти обрывки фраз складывались в картину настолько чудовищную, что мой разум отказывался её принимать.

Виктор медленно выпрямляется, отрываясь от косяка двери. Его лицо всё ещё бледное, но в глазах зажигается новый огонь чего-то безжалостного.

— Он не должен об этом узнать, — шепчет он со сталью в голосе. — Никогда.

Тишина, последовавшая за его словами, опускается гуще пыли на книгах и бархате портьер. Она давит, превращаясь в высокочастотный звон, под стать безумному тиканью часов, словно сорвавшихся с цепи и теперь отсчитывающих секунды до неведомого конца.

Виктор не движется, прислонившись к косяку двери. На его лице застыла единственная эмоция — бездонный ужас. Он смотрит в какую-то пропасть, которую моё признание обнажило перед ним.

— Как? — это слово вырывается у него хрипло, словно сквозь стиснутые зубы. Он не уточняет, не требует деталей. Этот вопрос висит в воздухе сам по себе, огромный и безнадёжный.