Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 83 – Нана Кас, Мари Кир

Елена. Не призрак, не видение. Плоть и кровь, одетая в простое светлое платье, которое, кажется, соткано из того же сияния, что наполняет комнату. Её русые волосы свободно спадают на плечи, лицо спокойно, но в глубине огромных, ясных глаз плещется океан печали.

Она поднимает голову при нашем входе. Сначала смотрит на меня с тихим, внимательнымлюбопытством. Потом её внимание переходит на Киллиана, и в глазах вспыхивает буря чувств: любовь, боль, сострадание, усталость.

Киллиан останавливается как вкопанный. Он смотрит на неё, и по его лицу я вижу тени воспоминаний, неверия и неумирающей нежности.

— Елена… — это даже не имя, а стон, вырвавшийся из самой глубины его души.

— Я здесь, мой любимый, — говорит она, и её голос звучит тихо, мелодично, но с металлическим отзвуком вечности. — Я всегда была здесь.

Киллиан делает шаг, потом ещё один, и падает перед ней на колени. Он не решается прикоснуться, наверное, боится, что она растворится, как когда-то.

— Как?.. Почему?.. Я думал… Я думал, ты…

— Исчезла? — она завершает за него, и её рука касается его щеки. — Нет. Механизм… Он не просто забирает. Он архивирует. Сохраняет в своей памяти то, что не может отпустить. Я стала частью его устройства. Без моей души, запертой здесь, энергия всех поглощённых до меня разорвала бы реальность на части в тот же миг. Моё присутствие… удерживало петлю. Делало её устойчивой. Позволяло времени замыкаться снова и снова, не уничтожая всё вокруг.

Она говорит о чудовищных вещах с невозмутимым спокойствием человека, который слишком долго жил внутри катастрофы.

— Все эти годы… Ты видела? — хрипит Киллиан, и по его лицу текут слёзы.

— Видела, — кивает Елена, и её пальцы мягко вытирают его слезу. — Видела твою боль. Видела… — она смотрит на меня, — … появление. И видела его. Того, кого ты не можешь вспомнить.

— Виктор, — говорю я, и имя звучит как молитва в этом странном месте.

— Да, — Елена переводит взгляд на меня, и в её глазах — глубокая признательность и собственная тихая скорбь. — Мой брат. Он был… Щитом с самого начала. Он взял на себя первый удар, когда тьма вырвалась. И он нёс этот осколок в себе все эти годы, пытаясь найти выход. А когда выход нашёлся… Цена оказалась слишком высока. Для него. Но не для вас.

— Что он сделал?

— Он совершил обмен, — объясняет Елена. — Он предложил Хранителю сделку. Свою непрерывную закольцованную жизнь, источник энергии петли, в обмен на её разрушение. Но петля не могла просто исчезнуть. Ей нужна была новая точка опоры. Новая память, чтобы начать сначала, но иначе. Он отдал своё место в истории. Свою память у тех, кто его знал. Он стёр себя, чтобы вы двоеостались. Со знанием. С шансом. Теперь его нет в вашем времени. Он цена, которую заплатили за эту новую, хрупкую реальность.

Опустив взгляд на пол у основания механизма, я вижу там, среди мерцающих бликов, небольшой, обгоревший с одного края металлический предмет. И наклоняюсь поднять его.

Офицерский жетон.

На почерневшем металле едва угадывается гравировка — вензель и часть номера. Всё, что осталось от него. Вещественное доказательство жертвы, которую не помнят.

Я сжимаю жетон в ладони. Металл холодный, но в нём, кажется, сохранился отблеск его последней, яростной воли.

— Теперь, когда его ноша… его жертва освободила энергию цикла, — продолжает Елена, — якорь больше не нужен. Я свободна. Но мир… теперь другой. Он существует по новым правилам, которые мы должны написать сами.