Книга Безумные Альфы, страница 26 – Ленор Роузвуд

Когда-то давно я бы, может, и заглянул туда, чтобы выпустить пар. Но правда в том, что я даже не думал ни о ком, кроме Айви. За всю жизнь у меня не было никого, кто интересовал бы меня по-настоящему, кроме неё. И теперь запахи, которые раньше казались хоть отдалённо привлекательными, вызывают только тошноту — слишком сладко, слишком липко, ничто не сравнится с её пьянящим, тягучим, медовым ароматом.

Где-то впереди поднимается рев — безоговорочно: кровь, ярость, зрелище.

Хищная ухмылка рвётся сама собой, шаги учащаются, возбуждение копится с каждым новым выкриком толпы.

Чума ругается себе под нос, но идёт за мной, его ботинки звонко отбивают шаг по металлической решётке. Мы сворачиваем за последний поворот и выходим в огромный зал. В центре — импровизированная арена, ржавая клетка из перекрученной арматуры и сетки. Внутри два массивных альфы рвут друг друга с яростью, достойной зверей, а толпа неистово орёт, требуя крови.

Я останавливаюсь на краю кипящей массы людей, скрещиваю руки на груди и впитываю зрелище без стеснения.

Вот ради чего я живу.

Бешенство, ставшее плотью. Пьянящий запах адреналинаи отчаяния — густой, насыщенный.

Рядом Чума застывает, тело натянуто, как лук. Он оглядывает толпу, слышит хриплые рыки бойцов, замечает брызги крови, разлетающиеся по клетке багровыми мазками.

— Только не говори, что грозный Чума дрейфит, — тяну с приторной ноткой.

— Пошёл ты, — рычит он, морщась, когда один альфа выворачивает челюсть сопернику. — Варварская забава.

Я громко, резко смеюсь.

— Зато прибыльная. — Я толкаю его локтем, подгоняя. — Старайся выглядеть чуть менее… правильным. Они чуют нравственность на километр.

Он хмурится из-за шарфа:

— Я в армейских ботинках. Что ещё ты хочешь?

Я смеюсь, но уже протискиваюсь сквозь толпу к самому краю арены. Взгляд скользит по первому ряду, ищет нужное лицо.

И вот он — сидит, развалившись, с железной кружкой в руке, а на коленях у него — скучающая полуобнажённая бета.

Как будто почувствовав мой взгляд, чёрные глаза Гио поднимаются прямо на меня. У него всегда было это шестое чувство — вычислить, где союзник… или враг. За годы он был и тем, и другим. Здесь, внизу, мы не ведём счёт — грань слишком тонкая. Тот, кто сегодня спасает тебе жизнь, завтра может её оборвать.

— Ну-ну, — мурлычет Гио глубоким дымным голосом, — неужели это мой любимый психопат. Слышал, Совет подарил тебе верёвочное ожерелье.

— Пытались, — говорю сухо. — Но натуральные ткани мне не идут.

Он отмахивается от беты, не обращая внимания на её наигранную обиду, и поднимается навстречу. Лицо расплывается в широкой ухмылке, когда он крепко сжимает мою руку.

— Знал, что ты выкрутишься, старый друг.

— Да? — приподнимаю бровь. — А мне сказали, что ты поставил на мою смерть.

Гио громко смеётся и хлопает меня по плечу. Мы с ним примерно одного роста, но он шире, крепче. Годы драк на арене оставили свой след, ещё до того, как он понял, что вести ставки в десять раз выгоднее, чем самому рисковать.

Чёрные волосы, разбросанные по лбу, хищные черты, лицо больше в шрамах, чем в татуировках. Самый заметный — белёсый, рваный, пересекает левый глаз и пропадает под кожаной повязкой. Жив ли глаз — я не спрашивал. Но на фоне здешних крыс он почти что модель с подиума.

— Что я могу сказать? — протягивает он. — Мужик должен перестраховываться. Надеюсь, ты не воспримешь это слишком лично.