Книга Безумные Альфы, страница 57 – Ленор Роузвуд

База погружена в тишину. Остальные, кто обычно не бродят по ночам, очевидно, уже утонули в своих кошмарах.

Я иду сама не зная куда — пока ноги сами не приводят меня к двери Призрака.

Я вдыхаю глубже.

Перед глазами — его лицо на собрании, точнее, то, что было видно за маской: то, как он застыл, когда Тэйн сказал, что их отец замешан в торговле омегами.

Тот дикий, обнажённый, почти детский больнойвзгляд.

Я поднимаю руку, чтобы постучать… но застываю.

Что, к чёрту, я здесь делаю?

Мы с Призраком не друзья. Мы едва ли союзники. Мы здесь вместе только потому, что так захотел Совет. И всё же… Я никак не могу забыть его глаза. Как его огромная фигура будто бы сложилась внутрь, словно удар пришёлся прямо по рёбрам.

Я видела Призрака в бою — видела, как он вырываетлюдям жизни голыми руками. Но тогда… он выглядел таким человечным.

Неожиданно мое сердце сжимается от боли.

Я знаю, каково это — когда тебя предают те, кто должен был защищать. Когда доверие дробится в пыль. Когда тебя бросают там, где ты должна была быть в безопасности. Такую боль я не пожелала бы никому.

Даже альфе.

Я собираю волю и уже готова постучать…

Но прежде чем костяшки касаются дерева, дверь распахивается.

Я моргаю, ошеломлённая, и оказываюсь лицом к лицу с Призраком. Он всё ещё в маске — даже в одиночестве. Мы просто стоим и смотрим друг на друга.

Я внезапно понимаю, что задержала дыхание. Сердце грохочет. И что он может обо мне подумать? Я торчу у его двери посреди ночи, как сталкер-дурак.

Но, к моему удивлению, на его лице нет ни злости, ни подозрения. Только смущённая, тихая… растерянность. Голова наклонена чуть набок, бровь нахмурена — как у огромного зверя, который пытается понять, что я хочу.

И под его взглядом я чувствую себя… обнажённой. Будто он видит каждую трещину, каждую дыру в моей броне.

Это пугает.

Я привыкла скрываться. Прятаться под масками, внутри себя. Никого не пускать. Но с Призраком я почему-то… не чувствую потребности врать. Может потому, что он видел меня на самом дне — слабой, дрожащей, от боли. И не воспользовался этим.

Он сделал то, чего не делал никто. Даже когда я была маленькой. Он позаботился обо мне.

Я всю жизнь заботилась о других — даже о собственной матери. И я… не знаю, что делать с тем фактом, что мне это понравилось. Что впервые за много лет мне было просто… легче дышать. И, может быть, потому что он сам выглядит таким же потерянным и поломанным, как я.

Особенно сейчас.

Я открываю рот — но слова застревают. Что я могу сказать? «Мне жаль»? «Я понимаю»? Все эти фразы звучат настолько бессмысленно, что мне хочется стыдливо сморщиться.

Поэтому я делаю единственное, что могу: смотрю ему в глаза. Пытаясь сказать взглядом то, чего не могу вымолвить. Что он — не один. Глаза Призрака чуть расширяются. А потом он медленно отступает назад — и без единого слова приглашает меня войти.

Я переступаю через порог, и дверь мягко закрывается за моей спиной. Комната Призрака погружена в полумрак; тени на стенах двигаются, будто беспокойные духи. Я замираю прямо у входа, внезапно незная, что делать. Воздух кажется густым, тяжёлым — полным несказанных слов и сдержанных чувств.

Призрак садится на край кровати; его огромная фигура почти поглощает мебель. Он поднимает на меня взгляд и ждёт. Тишина между нами натягивается, словно живая.