Книга Пара дракона, страница 57 – Миранда Мартин

Она улыбается и смотрит на свой живот, потирая его руками.

— В пирамидальном здании, которое мы называем ратушей, есть машина, — говорит она. — Я случайно запустила ее, но не смогла понять, как сделать это снова. Каким-то образом она обучила меня вашему языку. Я не понимаю как. Люди не обладают такими технологиями, но я пыталась разобраться в этом.

Я мысленно возвращаюсь назад, и память о машине возвращается.

— Думаю, что смогу активировать ее — я помню ее из прошлого. Ты знаешь про Опустошение?

— Да, я уже видела видео, хотя и не все поняла. Ты сможешь активировать машину?

Я киваю, но этот ход мыслей уводит меня в туман воспоминаний, с которыми я не хочу сейчас иметь дело, поэтому я меняю тему разговора.

— Биджасс, — говорю я, переводя разговор в другое русло. — Это генетический дефект, который проявился только после Опустошения. Когда все закончилось, те из нас, кто выжил, нашли друг друга. Не помню, как и почему, но мы разошлись. Это был выбор, который мы сделали в то время. Я уверен, что это казалось мудрым, но это усугубило недостаток. Чем больше времени мы проводим в одиночестве, тем более примитивными становимся. Это регрессия. Это неуловимо, и ты даже не осознаешь, что это происходит с тобой. Территория на первом месте. После этого идет борьба за выживание из-за ресурсов, необходимых для жизни. Кажется разумным держать других подальше от того, что считаешь своим. Затем начинаешь собирать сокровища. Вещи, которые поначалу полезны, но и тут все усугубляется, и ты начинаешь собирать вещи, которые имеют ценность только лично для тебя. Воспоминания исчезают. В этом проклятие и блаженство. Чемдальше биджасс овладевает тобой, тем сильнее затмеваются воспоминания прошлого.

— Звучит ужасно, — говорит она с грустью в голосе.

— Нет, это прекрасно, — я смотрю ей в глаза.

— Почему? — спрашивает она.

— Воспоминания — это боль. Мы — обреченная раса. Хочешь, чтобы тебе напоминали об этом каждый день твоей очень долгой жизни?

Она качает головой, и по ее щеке стекает влага, совсем как у Джоли. Сравнение возвращает пульсирующую боль в моей груди, боль от тоски по ней, хотя я был без нее всего несколько часов.

— Я понимаю, — говорит она. — Так вот почему вы с Лэйдоном подрались?

— Да, — говорю я.

— Я слышала, как ты спорил с ним, когда я подбежала.

— Да, я пытался заставить его образумиться. Чтобы вырвать его из хватки биджасса, — говорю я.

— Значит, это возможно? — спрашивает она.

— Думаю, да, — отвечаю я. — Я был в состоянии сопротивляться, пока он не пустил кровь. А потом, к своему стыду, я потерял контроль.

Она кивает, прикусив нижнюю губу.

— Ладно, дай мне с ним поговорить. Может быть, если он узнает, что ты придешь, это поможет. Мы могли бы найти какой-нибудь способ создать градиент, позволить ему бороться с ним постепенно.

Я киваю в знак согласия.

— Есть еще кое-что, что может помочь, если он вспомнит.

— Что это? — спрашивает она.

— Заузлы, — говорю я.

— Кто это?

— Работорговцы. Они здесь, недалеко отсюда. Их много, слишком много даже для такого могучего воина, как Лэйдон, чтобы справиться с ними в одиночку.

— Работорговцы? Как они выглядят?

Когда я описываю их, она бледнеет, потом прикрывает рот рукой и ахает.

— Ты знаешь их? — спрашиваю я.

— Это были монстры, которые напали на наш корабль, из-за них мы потерпели крушение. Здесь их еще больше? Мы нашли остатки разбитого корабля. Я думала, они погибли.