Книга Укушенная, страница 20 – Джордан Стефани Грей

Я хочу убить его. Мне нужно убить его. И это всё исправит.

Это должно всё исправить.

Прежде чем у меня появляется шанс, второй волк выскакивает из тени, хватает меня своими челюстями и… и кусает.

Я кричу от мгновенного взрыва боли.

Мои рёбра ломаются между его зубами, его клыки разрывают плоть на моей талии. Я чувствую, что таю. Будто меня бросили в открытое пламя, и я сгораю заживо. Я вырываюсь, пытаюсь выцарапать ему глаз ногтями. Пробую оторвать его челюсти от моей кожи. Это больно. Больно, и я сейчас умру. Я снова кричу. Громче. Пока у меня не начинает болеть горло и не отказывают лёгкие. Укус ощущается как укол иглы, как бритва, как кинжал, достаточно острый, чтобы очистить мякоть от кожуры, как апельсин.

Волк, кажется, доволен. Он медленно открывает пасть и опускает меня на землю. Прямо рядом с тем, что раньше было Селестой. Рыдание разрывает мне грудь. Боль от укуса уступает место слабой пульсации разбитого сердца.

Едва различимая груда кожи, костей и волос безвольно лежит на земле в море крови, в изуродованном теле моей лучшей подруги.

Моя Полярная звезда. Взорвалась.

Моё созвездие. Погасло.

Всё, что осталось, — синие волосы. Синие и красные, и красные, и красные.

Внезапно я перестаю обращать внимание на волков. И не важно, что они скрываются из виду. Я слышу, как на расстоянии хрустят и перестраиваются их кости. Я вцепляюсь пальцами в землю, медленно подтягиваюсь к ней, дюйм за дюймом, пока не оказываюсь с ней на коленях.

Я обещала, что не уйду, и поэтому я не уйду.

5

Я нахожу телефон Селесты в луже её крови и звоню своему отцу.

Ему требуется меньше пятнадцати минут, чтобы прислать патрульную машину и скорую. Беспокойная — мне плохо, я теряю сознание и меня трясёт — я смотрю, как проходит время на её мобильном, и смотрю на нашу фотографию на заднемплане. Она лижет меня в щеку. Я смеюсь. Мы в середине седьмого учебного года, класс геометрии в кадре, так что её волосы больше бирюзовые, чем голубые, и у меня — тупая чёлка, которая выглядят как арт-проект, пошло не так, но она отказалась изменить заставку в течение последних четырёх лет, потому что она говорит, что она самая счастливая, что могла у нас быть.

Я думаю, что сегодня вечером я могла бы быть счастливее. Ранее. Когда мы танцевали на пляже.

Моя грудная клетка превратилась в груду кусков, как обломков кораблекрушения после ужасного шторма. Я не утруждаю себя попытками дышать сквозь боль. Я просто позволяю этому поглотить себя. Жгучему, ноющему. Кровотечению. Мои рёбра двигаются и трещат при каждом подёргивании. Это не имеет значения.

Селеста мертва. Я держу её в своих объятиях.

Меньше часа назад она стояла прямо передо мной. Смеялась, танцевала и отпускала глупые, неуместные шутки.

Приближается офицер. Его форма на размер больше, чем нужно, она кажется чёрной в темноте, а его значок сверкает золотом прямо перед моим лицом. Он единственный, кому я могла позвонить. Единственный, кто поймёт.

— О, детка, — он со всхлипом падает на колени и пытается заключить меня в объятия. Но я не отпускаю Селесту.

— Ванесса, милая, что случилось? — голос отца срывается, но в моих ушах он звучит как гравий.

— Я… я обещала, — это всё, что я могу выдавить из себя, делая неглубокие вдохи, потому что он продолжает пытаться увести меня от неё.