Книга Укушенная, страница 23 – Джордан Стефани Грей

— Позволь мне пойти с ней, — пытается папа.

Парень качает головой, засовывая мой нож в карман вслед за часами.

— Это не наш закон, человек.

— К чёрту ваши законы!

Кричать — неправильно, и папа это знает. Люди возле внедорожника мгновенно устремляются вперёд. Они двигаются так, словно состоят из лавы и пара. Жидкий жар и опасность.

— Время вышло, — командует парень. — Каков твой выбор?

Взяв себя в руки, разгладив сначала рубашку, а затем и значок, папа говорит:

— Помоги мне схватить её.

Я вздрагиваю.

Они одновременно тянутся ко мне, отрывая моё тело от тела Селесты, но я сопротивляюсь. Папа легко отстраняется, но парень — я не могу от него отбиться. Его рука сжимается на моём плече, как кандалы, и он тащит меня прочь, будто я лёгкая, как перышко.

— Это моя подруга, — шиплю я. — Отпусти меня!

— Ты не в своём уме, но это пройдёт. Или нет, и ты умрёшь, — хрипло говорит он. —С этого момента ты принадлежишь двору Королевы Волков.

Это не имеет смысла, ни слова, слетающие с его губ, ни цвет его глаз. Меняется, становится ярче. Его зрачки горят.

— Папа? — зову я. — Папа, помоги мне! Заставь их остановиться!

Мой отец стоит совершенно неподвижно. Раздаётся звонок его рации, и один из его коллег спрашивает:

— Руфус, вы справляетесь с аварией?

Согнув колени, с мокрыми от слёз глазами, я молча умоляю его, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, помоги мне. Но папа нажимает на кнопку, чтобы ответить, и говорит:

— Конечно. Сейчас приведу всё в порядок.

Парень распахивает дверцу внедорожника и, не задумываясь, запихивает меня внутрь.

Вот тогда-то я и понимаю, что по-настоящему одинока.

6

Двери закрываются с глухим стуком, и я прижимаю руку к стеклу, когда внедорожник отъезжает от места происшествия. Кровь Селесты размазывается по стеклу, искажая остальную часть острова. Раскрашиваю всё в алый цвет, пока машина скорой помощи, полицейская машина и мой собственный отец не исчезают из виду. Селеста исчезает вместе с ними.

Слёзы застилают мне глаза, как яд, мешающий видеть. Я крепко зажмуриваюсь, резко втягивая воздух. Рёбра сгибаются вместе с ним — сгибаются, а не ломаются и не трескаются. Я подавляю стон. Не знаю, что со мной не так, но я также не могу заставить себя беспокоиться. Не о боли, не о жаре, от которого кипят мои вены, не о каплях пота, стекающих с моего лба. Я снова провожу рукой по стеклу.

— Будет ещё хуже, — говорит мужчина слева от меня, его голос груб, как песок, а бледная кожа блестит на фоне странной серой туники. У него тоже горящие жёлтые глаза.

Я вздрагиваю. Так что, возможно, я не совсем одинока.

Отодвигаясь от окна, я чуть не сталкиваюсь с ним ногами. Он сидит на кожаном сиденье рядом со мной в идеальной позе, морщины на его коже выглядят почти тонкими по своей природе. Будто это всего лишь плод воображения, наложенный на странную реальность вечной молодости. Может, он и старше, но всё ещё кажется молодым.

— Боль, — уточняет он, поджав губы. — Твоё превращение уже началось

Слова повторяются те же, что произнёс парень, но я их не понимаю.

— Превращение?

— В оборотня, — говорит он просто, будто обсуждает погоду. — Всё начинается с укуса, если только ты не волк с рождения, — онпоглаживает кончики своих заострённых ногтей. — Укус определяет степень твоего превращения. Небольшой укус проявится повышением температуры или, возможно, перепадами настроения. В конце концов и то, и другое одолеет тебя. Голод разрушит твой мозг, лишит тебя всех остальных чувств, и ты наверняка убьёшь даже самого близкого человека. Твоего отца, — говорит он, подчёркнуто кивая. — Но ты пострадала. Превращение сломает то, что ещё не сломалось, а затем, вероятно, сломает и тебя.