Книга Укушенная, страница 69 – Джордан Стефани Грей

Уна берёт перо и все записывает, несколько раз подчёркивая просьбу о вишневых духах.

— Считай, что дело сделано.

Я протягиваю руку, чтобы взять её за руку, но она склонилась над дневником, что-то яростно записывая, поэтому вместо этого я говорю:

— Спасибо, Уна. Я ценю это.

— Надеюсь, ты не внушала ей снова, — раздаётся у меня за спиной низкий, приводящий в бешенство голос. Я оборачиваюсь и вижу, что Каликс загораживает весь проход, в руках у него стопка пыльных фолиантов, а на брутально красивом лице хмурое выражение. Хуже быть не может.

Я тоже недовольна Сином, но, в то время как он весь день игнорировал меня, Каликс весь день смеялся над моими неудачами с самыми подлыми из моих одноклассников. Ладно, он не то чтобы смеялся, но наблюдал за мной с искоркой веселья в глазах, и я знала, что он хотел бы этого — если бы только был способен на такой человеческий поступок.

Уна поворачивается на своём стуле,прежде чем я успеваю ответить.

— Каликс, лорд Севери, здравствуйте.

— Не лорд, Уна. Ты это знаешь. — Каликс, не отрывая от меня взгляда, делает шаг вперёд. Это кажется угрожающим, так же как кровь на моей груди или записка, брошенная мне в спину, но он ничего не делает, только роняет книги мне в руки. От тяжести толстых текстов я чуть не валюсь на пол, но беру себя в руки и перекладываю их на туалетный столик. — Ещё книги, — коротко объясняет он. — Рождённые оборотнями читают их в детстве.

Я скрежещу зубами. Я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его.

— Ну и дела, спасибо. — Глядя на него, я почти забываю, что вообще когда-либо была смущена. Скорее, ярость приковывает меня к этому моменту. Это, кажется, укрепляет мою решимость. — Какой прекрасный жест.

Он усмехается, возводит взгляд к потолку и поворачивается к выходу. Однако, прежде чем он успевает уйти, служанка шарахается от него, будто Каликс разносит чуму. Одна из тех, кто скребет стену, задерживает дыхание, а другая роняет вазу, которую держит в руках, прямо там, где стоит. Фарфор разлетается на тысячи мелких осколков. Каликс не отрывает взгляда от потолка — он не выглядит удивлённым, просто… раздражённым. Я прищуриваюсь, наблюдая за ним и служанками, которые изо всех сил стараются избегать его.

Почему?

Прежде чем я успеваю как следует обдумать это, лорд Аллард кричит:

— Ты дура! — И я, моргнув, выхожу из оцепенения. Каликс застывает.

Лорд Аллард хватает горничную, которая уронила вазу, за её гофрированный воротник и поднимает её в воздух.

— Ты знаешь, в каком веке была сделана эта керамика?

Её карие глаза расширяются, и запах страха усиливается.

— Н-нет, милорд. Простите, милорд.

— Подними её, — требует он.

— Н-н-но… — горничная облизывает свои растущие клыки. — Милорд, я схожу за совком и метлой…

— Нет, — огрызается лорд Аллард. Его жёлтые глаза горят всё ярче и ярче. — Не перекидываясь, ты будешь использовать свои руки и подбирать каждый осколок до тех пор, пока пол не засверкает.

Он роняет её, и она приземляется прямо на острый фарфор. До нас доносится запах меди, когда её кровь стекает на землю. Однако она не плачет. Она даже не спорит. Задача невыполнима — осколки такие крошечные, что потребовались бы часы, чтобы очистить всё, не говоря уже о травмах.Но… она начинает собирать их. Собирает зазубренные остатки, их так много, что кажется, будто в её пальцы вонзились кристаллы. Алый цвет стекает по её руке. Она почти не моргает.