Книга Брак по контракту со злодейкой, страница 38 – Ангелишь Кристалл

Я глубоко вдохнула, на мгновение прикрыв глаза, и собрала мысли в кулак. В этот вечер слабость — это роскошь, которую я не могу себе позволить. Когда снова открыла глаза, мой взгляд упал на дворецкого — того самого, чьё лицо с первой секунды вызвало раздражение своим надменным выражением. Я посмотрела на него спокойно, почти оценивающе, и позволила на губах появиться сдержанной,холодной улыбке. Той самой, которую так долго оттачивала перед зеркалом. Привычной, уверенной, почти безупречной.

Заглушив последние сомнения, я поравнялась с матерью и сделала шаг вперёд — решительно, как и было нужно. И сразу же на меня обрушился шквал: музыка, разговоры, шелест тканей, запахи вина, духов и дорогого воска. Мир за дверьми особняка встретил нас с шумной роскошью, будто глоток яркого, плотного воздуха.

Наши имена прозвучали громко, с расстановкой — как у почётных гостей. И в ту же секунду зал будто выдохнул. Музыка продолжала играть, но стала словно тише. Люди обернулись. Пары остановились на полуслове. Даже движения в зале словно замерли, едва заметно сдвинувшись на ось. Всё внимание оказалось приковано к нам. Точнее — ко мне.

Оценивающие взгляды, пренебрежительные, подозрительные и даже несколько заинтересованные. Сотни глаз, словно прожекторы, разом осветили мою фигуру, просвечивая кожу до костей. По спине побежали мурашки, будто кто-то сорвал защиту и выставил меня на витрину. Я знала, что должна стоять уверенно, но в этот миг мои ноги вдруг стали ватными, и каждый шаг ощущался, как хождение по зыбкому льду.

Никто не подошёл. Ни улыбок, ни кивков. Только тишина, в которой каждое движение становилось громким. Зал ждал. Исподтишка — осуждения, скандала, дрожащей руки или хотя бы одной ошибки. Но вместо этого рядом со мной были мать и отец — непоколебимые, спокойные.

И, будто нарушая молчаливое напряжение, к графу Эйсхарду наконец подошёл мужчина. Высокий, в тёмном фраке, с уверенной осанкой и доброжелательной полуулыбкой. Он кивнул с уважением, и, словно по команде, зал вновь начал оживать. Разговоры, смех, всплеск бокалов. Маска светского равновесия снова натянулась на лица — но я уже знала, кто на самом деле за ней прячется.

Судя по поседевшим волосам и потускневшему взгляду, давно утратившему прежнюю живость, он был заметно старше моего отца. Морщины пролегли у глаз и под скулами, словно время со старанием вычерчивало на его лице каждый прожитый год. И всё же в его походке не было ни дрожи, ни усталости. Он двигался с достоинством, сдержанно, но уверенно — как человек, знающий цену каждому своему шагу.

Для своего возраста он держался удивительно хорошо — не скрывая лет, но и не позволяя им себя сломить. И что удивительнеевсего: он не избегал таких вечеров, полных притворства, яда в бокалах и зубастых улыбок. Вечеров, где, стоит тебе оступиться, и стая змей с радостью разорвёт на части, прикрываясь правилами, которые никто не помнит, кто и когда установил.

Он остановился рядом с отцом, и между ними завязался короткий, но на удивление тёплый диалог. Без официоза, без натянутых улыбок — будто они были знакомы не первый десяток лет. Что-то в манере этого мужчины заставило меня насторожиться. Он не бросил ни одного взгляда в мою сторону, словно намеренно отводя глаза, и всё же… присутствие ощущалось — тонкое, цепкое, почти осязаемое. Как будто он и так видел больше, чем хотел бы показать.