Книга Брак по контракту со злодейкой, страница 40 – Ангелишь Кристалл

Связь между мной и Луиджи Уинтерли должна быть разорвана не кулуарно, а при полной свете люстр, при взглядах сотни свидетелей. Окончательно и неоспоримо, пока есть такая возможность. Как минимум, останусь чистой в высших кругах. Не стоит падать в их глазах из-за одного подонка и его личной выгоды.

— Дорогая, ты пришла, — прозвучал его голос, тягучий и притворно ласковый, как будто нас не разделяли ни ложь, ни ядовитая манипуляция. — Я с таким нетерпением ждал нашей встречи. Надеюсь, ты уже не держишь зла за мои… прежние ошибки?

От одного его вида внутри всё сжалось. Эта обманчивая мягкость в голосе, эта наигранная улыбка… Меня чуть не затошнило. Как же быстро в нём просыпалась показная нежность, стоило появиться зрителям. Всё как по нотам — он всегда знал, как выставить себя в нужном свете. Но не на этот раз.

Я выпрямилась, приподняв подбородок, и посмотрела ему прямо в глаза. Он ждал ответ, словно всё ещё был уверен, что может контролировать происходящее. А я — уже знала, что его время вышло.

В его словах не было заботы, только расчёт. Он играл на публику. Говорил громче, чем следовало, тщательно выстраивая интонацию — будто невзначай, но достаточно внятно, чтобы ближайшие гости услышали каждое слово. Отличная постановка: раскаявшийся жених, ожидающий прощения, и холодная, непредсказуемая невеста, не терпящая возражений и вспыхивающая без причины.

Значит, он решил обернуть всё в свою пользу. Превратить разрыв в скандал, а себя — в жертву. Сделать вид, будто я вновь выдумываю драму из ничего, как капризная девица, привыкшая получать всё, что пожелает. Что ж, всё куда примитивнее, чем ожидалось. Я готовилась к куда более изощрённым попыткам манипуляции. Неужели они и правда верили, что я поддамся на этот фарс? Что дрогну, смягчусь и — о, трагикомедия — отменю уже принятое решение?

— Мисс Эйсхард, — поправила я, отчётливо выговаривая каждую букву. — Мы с вами уже не в тех отношениях, чтобы позволять себе подобные вольности. Всё было завершено два дня назад. И, насколько мне известно, не было ни ссоры, ни ошибок, о которых вы столь неумело намекаете.

Я держала спину прямо, взгляд — прямо в его глаза. Без дрожи, без вспышек. Только холод, точность и лёгкая, почти невидимая насмешка в голосе — как у охотницы, уставшей от бесполезной добычи. Вокруг всё стихло: этот обмен репликами явно не остался незамеченным.

В его глазах мелькнула злость. Настоящая, не притворная. Он быстро попытался её подавить, но было поздно — взгляд выдал. На скуле заиграл жевательный мускул, губы дрогнули, будто вот-вот сорвётся что-то совсем не предназначенное для ушей публики. Но улыбка — натянутая, фальшивая — продолжала держаться на его лице, как плёнка, скрывающая гниль под ней.

Он сделал шаг ближе, и я чуть склонила голову набок, приподняв бровь — холодно, с ожиданием. Сейчас прозвучит очередная тирада о раскаянии, верности и “не всё так однозначно”. Я уже была готова к жестокому ответу, но его несколько слова удивили.

— Эления, я же действительно старался быть для тебя хорошим женихом! — воскликнул он чуть громче, чем позволял приличный тон, сдавленно и с надрывом. — Я хотел сделать тебя самой счастливой женщиной на свете. Почему ты так жестока? Почему даже не хочешь выслушать и понять?