Книга Тихая пристань, страница 16 – Анна Рогачева

— Тетя Куля! — восторженно прошептал Петька. — Гляди, рубаха-то светится!

Акулина подошла ближе, ее цепкий взгляд изучал узор. Свечение уже угасло.

— Не светится, глупыш, — сказала она, но в ее голосе не было привычной легкости.

— Это тебе от печки почудилось. Тени играют.

Но Арина видела. И Акулина, судя по внезапной озабоченности в глазах, тоже что-то заметила. Она перевела взгляд на Арину, и в нем читался немой вопрос.

В этот момент в дверь постучали. Вошла Марфа, а с ней — еедородная свекровь с суровым лицом.

— Ну-ка, покажи, что ты там наворотила, — без предисловий начала свекровь.

Арина молча протянула рубаху. Свекровь взяла ее, поднесла к самому носу, потом отодвинула, щурясь. Ее брови поползли вверх.

— Мать честная… — выдохнула она. — Да это ж… знак Рода! Где ты такому научилась? Таких узоров нынче и старухи не помнят!

Арина лишь опустила глаза, делая вид, что слаба. Она чувствовала, как по спине бегут мурашки. Свекровь еще раз внимательно осмотрела вышивку, затем кивнула.

— Ладно. Заслужила. — Она вытащила из-под платка узелок. — Мука, соль, сало. И свеча, как просила. — Она замолчала, глядя на Арину с новым, оценивающим взглядом. — Слышала, хвораешь. Если что… моя изба на отшибе. Дверь не заперта.

Женщины ушли, забрав рубаху и оставив в избе запах хлеба и невероятное чувство победы, смешанное с тревогой.

Когда стемнело и дети уснули, Акулина, собираясь уходить, задержалась у двери.

— Эта рубаха… — тихо начала она. — Она и впрямь светилась. Ненадолго. Я видела.

— Я знаю, — так же тихо ответила Арина.

— Матрена говорила, в тебе сила дремлет. Та, что из-за края мира. Видно, не соврала. — Акулина вздохнула. — Будь осторожна, голубка. Такое ремесло… оно не только друзей привлекает.

Она ушла, и Арина осталась одна в темноте. Она смотрела на свои руки, слабые и тонкие. Она думала о призрачном свете, вплетенном в нити. Она не просто заработала свою первую плату. Она, сама того не ведая, ступила на опасную тропу. В этом мире ее умения были не просто ремеслом. Они были магией. И первое ее проявление уже не было секретом.

Тишина, наступившая после ухода Акулины, была иной — густой, звенящей, наполненной невысказанными вопросами. Арина лежала в темноте, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Оно отбивало странный ритм, будто вторило пульсации того призрачного света, что она вплела в рубаху. Магия.Не книжная, не заклинательная, а рождающаяся под кончиками пальцев, из нитки и иглы. Та самая, что прячется в узоре на старом покровце, в завитке дыма над печью, в шепоте трав, которые Акулина клала ей в чай.

Это открытие не пугало. Оно… обжигало изнутри холодным, ясным пламенем. В ее прежней жизни все было подчинено логике, плану, цифрам. Здесь же, в этом теле, в этом мире, законы были иными. И ее единственный козырь — умение создавать красоту и порядок из хаоса — оказывался куда могущественнее, чем она могла предположить.

На следующее утро ее разбудил настойчивый стук в дверь. Не робкий, как у Марфы, и не веселый, как у Акулины. Ровный, властный. Сердце Арины упало. Иван? Нет, слишком рано.

Петька, уже занявший свой пост у окна, обернулся с испуганным лицом.

— Мам… Чужой дядька…

Дверь открылась без приглашения. На пороге стоял незнакомец. Высокий, сухопарый, в длинном, темном кафтане городского покроя. Его лицо было бледным и непроницаемым, а глаза, цвета старого льда, медленно обвели избу, задерживаясь на каждом предмете, на каждой щели в стене, словно составляя опись.