Книга Двор Ледяных Сердец, страница 98 – Элис Нокс

Человек.

Потом поставила бокал, взяла нож.

По залу прокатился вздох – коллективный, тихий, но ощутимый.

Я подняла взгляд.

Придворные напряглись. Руки дрогнули к оружию – инстинктивно. Глаза расширились.

Стража у стен выпрямилась, руки легли на рукояти мечей.

Они… испугались?

Железо в рукахсмертной, сидящей в метре от короля.

Смешно.

Смертная девчонка, измученная, голодная, в чужом мире – и зал, полный древних, могущественных фейри, боится, что она сделает с ножом для консервов?

Абсурд.

Но страх был настоящим. Я видела его в глазах – в расширенных зрачках, в напряжённых лицах.

Железо – их слабость. Их страх. Их смерть.

А у меня в руке – оружие.

Оберон не шевелился. Сидел неподвижно, глядя на меня спокойно. Демонстративно расслабленно.

Но я заметила – заметила, как напряглись мышцы на шее. Как сжалась челюсть. Как пальцы чуть сильнее сжали подлокотник трона.

Он тоже боится.

Просто прячет лучше других.

Я опустила взгляд на нож в руке.

Могла бы. Прямо сейчас. Кинуть в него. Метнуть через стол. Попасть? Вряд ли. Но попытаться.

Но что потом? Стража разорвёт меня на части за секунду.

Бессмысленно.

Я развернула нож, подцепила край банки с тушёнкой. Начала открывать – медленно, по кругу, поддевая металл.

Напряжение в зале ослабло. Выдох облегчения – тихий, коллективный.

Крышка поддалась. Я сняла её, отложила на край тарелки.

Отпустила нож – положила рядом с тарелкой, подальше от себя.

Не оружие. Инструмент.

Взяла ложку – серебряную, тяжёлую, с вензелями.

Зачерпнула тушёнку.

Начала есть.

Королева Тириэль посмотрела на банку, потом на меня.

Брови приподнялись – едва заметно, всего на миллиметр. Выражение лица не изменилось, но я прочла в глазах… отвращение? Презрение? Любопытство?

Она наклонилась к Оберону, прошептала что-то – быстро, тихо, губы едва шевелились.

Я не расслышала всех слов, но прочла по губам часть: "Это? Публично?"

Оберон кивнул – коротко, уверенно.

Королева откинулась назад, лицо стало ещё более бесстрастным. Взяла свой бокал, сделала медленный глоток вина. Смотрела на меня поверх края – изучающе, холодно.

Элдрин откровенно рассматривал консервы с любопытством, как ребёнок рассматривает жука.

– Так вот что едят смертные в их мире? – Он наклонился ближе, ткнул пальцем в банку с тушёнкой – не касаясь, словно боялся испачкаться. – Выглядит… странно. Неестественно.

– Пахнет хуже, – пробормотал кто-то из приближённых за соседним столом. Голос брезгливый.

По залу прокатился шёпот – волна, расходящаяся кругами от главного стола к дальним.

– Что это?

– Человеческая еда, говорят…

– Боги, как можно это есть?

– Смотрите, в жестянках… как для животных…

– Бедная девочка, неужели у них нет ничего лучше?

Шёпот становился громче. Насмешки. Брезгливость. Любопытство. Жалость. Всё смешалось.

Придворные за другими столами вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть. Некоторые вставали, наклонялись. Кто-то указывал пальцем.

Они смотрели на меня, как в зоопарке смотрят на животное во время кормления.

Экзотика. Диковинка. Развлечение.

Унижение жгло щёки огнём. Уши горели. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, перестать существовать.

Оберон поднял руку – один жест, властный, короткий.

Зал мгновенно затих.

Шёпот оборвался, как отрезанный ножом. Все головы склонились, глаза опустились.

– Тихо, – приказал он, и голос был властным, жёстким, не терпящим возражений. – Наша гостья ест. Не мешайте.